о сроках. Один из дирижеров Гранд-опера сообщал французской публике: «Каждый год мы даем или русский сезон, или итальянский, или немецкий – иностранный, одним словом. Мы начнем с русских произведений. Опера “Борис Годунов” будет дана в мае силами труппы, которая в настоящее время играет в Москве, с Шаляпиным во главе, с хором, декорациями… Спектакли состоятся по вторникам, четвергам. Они находятся под высоким покровительством великого князя Владимира».
Глава 26
Все понимали, что постановка в Гранд-опера первой и бесконечно русской оперы – дело огромной важности, что русская музыка должна стать откровением для Запада. И потому стремились представить парижанам подлинную Русь конца XVI – начала XVII века. Дягилев изъездил Россию, собирая настоящие русские сарафаны, подлинный старинный русский бисер и старинные русские вышивки. Костюмы, декорации, бутафорию делали заново, так как декорации в театре всегда были театрально-условны, в них не было ни стиля, ни эпохи, ни этнографии.
Над эскизами работал талантливый живописец Алексей Яковлевич Головин, декорации по его эскизам писали К. Юон, Е. Лансере, Б. Анисфельд. Над костюмами мудрствовал знаток старины И. Билибин (впоследствии вся постановка «Бориса Годунова» была передана парижской Опере). В это же время Римский-Корсаков воодушевился мыслью дать сцену «Коронования Бориса» как можно эффектнее и добавил к ней сорок музыкальных тактов. Дискуссии и споры о том, на каких сценах сосредоточиться, не утихали: нужна ли уборная Марины Мнишек, стоит ли ослаблять впечатление этим чужеземным элементом, если в опере столько гениальных страниц? Как быть со сценой мятежа под Кромами? Она в России никогда не ставилась – считалось, что прерывает интерес к действию. А между тем эта сцена бесподобна, в ней столько гениального подъема, что после нее сцена смерти Бориса может показаться короткой и малоэмоциональной. Это тоже был вопрос, над которым мучились артисты и постановщики. Дягилев убеждал тихого, скромного и великого Римского-Корсакова, что сцену венчания Бориса на царство надо поставить так, чтобы французы рехнулись от ее величия, а значит, кроме декораций следует установить на сцене не меньше трехсот человек. Показать безумное по блеску величание, колокола, выход центральной фигуры – царя, народ падает ниц, Борис идет погруженный в молитву. И вдруг перемена – тесная келья с лампадами, образами, монахи туманным утром идут к заутрене, и Григорий тихо читает летописи Пимена. И следом, моментально, пьяная, буйная корчма.
«Вот тут-то, – говорил Дягилев, – зрителю и можно дать отдохнуть. Сделаем антракт и посмотрим на французские рожи».
Из всех этих споров, разговоров, отдельных дел, пожеланий Санину предстояло создать оперу. Как режиссеру – впервые в своей жизни. И цель была не костюмированный концерт, а оперный спектакль. Рука режиссера должна была направить музыкальное зрелище по глубоко продуманному руслу.
Репетиции с хором Санин начал проводить до отъезда из России в Петербурге. Это, правда, не уменьшило его