до какой степени я “свой”.
Судя по всему, я выдержал экзамен, потому что дня через два он молча вручил мне напечатанную в Голландии книгу генерала Григоренко “Мысли сумасшедшего”. Я так же молча ее взял.
Прочитал за два дня и принес обратно.
– Уже перепечатал? – спросил Н. – Так быстро?
Перепечатал? Я и не думал об этом: просто прочел.
– Перепечатай, хотя бы три экземпляра, больше – плохо видно, – сказал Н. – И дай другим.
Так я узнал принцип диссидентской деятельности: не просто ознакомление, а распространение.
У Н., судя по всему, был налаженный канал доставки “тамиздатовской” литературы: весь год моей работы на выставке он снабжал меня настоящими книгами, а не перепечатанными с них полуслепыми листочками, которые я видел у родителей с детства. Теперь по вечерам по очереди с мамой мы перепечатывали данные нам на несколько дней книги, одновременно их читая. Таким образом у нас скопилась обширная библиотека первых экземпляров; второй мы отдавали Н., а третий и четвертый шли “в народ”. Народ обычно перепечатывал со своих экземпляров, и книги отправлялись дальше – рассказывая, объясняя, требуя.
Многие из книг, которые дал мне Н., я читал и раньше, но в перепечатанной самиздатовской форме. Отчего-то настоящие книги – с обложкой, наборным шрифтом, в компактном формате (удобнее прятать!) – казались мне более… настоящими, и написанное в них влияло на меня сильнее, чем машинописные копии. Странный эффект, но факт.
Н. никогда не рассказывал мне, откуда достает книги, да я и не спрашивал. Оставшись наедине, мы часто говорили о прочитанном. Однажды я спросил его, как жить дальше с грузом всей этой правды.
– Два пути, – сказал Н. – Или на площадь и в тюрьму, или уезжать. Каждый выбирает сам.
Интересно, что выбрал он? Закончив работу на выставке, я потерял с ним связь и не знаю, что с ним стало. Зато знаю, что выбрал я.
На пятом, дипломном курсе я устроился работать. Я не боялся диплома, оттого что половина у меня была уже написана – в курсовых работах. Тему я выбрал еще на втором курсе – “Библейские образы в русской литературе второй половины XIX века” – и старательно писал курсовые на разные интерпретации этой темы, подбирая материал, составляя библиографию, оттачивая аргументы. Поэтому пятый курс мне в отличие от большинства дипломников оставлял сравнительно много свободного времени. А деньги были нужны.
Меня взяли по специальности – преподавать литературу и русский язык в знаменитой 127-й школе рабочей молодежи в Дегтярном переулке. Молодежь в 127-й школе была, впрочем, сплошь нерабочая. Здесь учились дети творческой и иной элиты, не вписавшиеся по разным причинам в нормальные дневные школы. Этих детей – перед институтами – нужно было куда-то засунуть для получения диплома о среднем образовании, а свободное время потратить на репетиторов – или просто потратить. Нужно сказать, что мои ученики тратили его весьма успешно.
Многие