Шаэ-се, ты так изменилась! – Она обняла Шаэ, а потом отступила, но не выпустила ее. – И пахнешь как эспенка, – весело рассмеялась она. – Но чего ж тут удивительного, ведь ты теперь важная шишка в мире эспенского бизнеса.
– Не говори глупостей, Кьянла, – слабо улыбнулась Шаэ.
Стиснув зубы и работая до седьмого пота, она выпустилась третьей на курсе, хотя и училась не на родном языке, а после Академии Коула Ду эспенские методы обучения ставили ее в тупик. Они так много времени проводили за болтовней в больших аудиториях, как будто каждый студент хотел стать учителем. Весной она прошла собеседования в нескольких крупных компаниях, отбирающих студентов. Шаэ даже получила предложение от одной из них занять должность низшего звена. Но она понимала, как воспринимают ее эти люди.
Когда она входила в комнату, все мужчины за столом – а это всегда были мужчины – предполагали, что она тунка или шотарка, и в их глазах отражался проблеск предубеждения. Когда они читали ее резюме и видели, что она кеконка и воспитывалась как Зеленая Кость, выражения их лиц сменялись на откровенно скептические. Пусть эспенцы и гордились своей военной мощью, но не слишком уважали военное образование. Какой от него толк в таком цивилизованном месте, сосредоточии профессионалов, как эспенская корпорация? Это же не Кекон, где фамилия Коул все равно что золото, одно дедушкино слово, и она получила бы что угодно. И в такие минуты романтическое желание всего добиться самостоятельно казалось глупым. Глупым и пустым. И вот она здесь, в том самом доме, откуда не сумела достаточно быстро уехать пару лет назад.
У подножья лестницы стоял Лан.
– Вот ты и дома, – улыбнулся он.
Шаэ подошла к нему и крепко обняла. Она не видела старшего брата два года, и ее затопил прилив чувств. Лан был на девять лет ее старше, и они никогда не играли вместе, но он всегда хорошо к ней относился. Защищал ее от Хило, не осуждал, когда она уехала, и один из всей семьи писал, пока она училась в Эспении. Иногда его письма с четким и ровным почерком казались единственной ниточкой, связывающей ее с Кеконом, единственным свидетельством, что у нее была семья и прошлое.
Дедушке нездоровится – вот так просто он закончил последнее письмо. Дело скорее в его духе, чем в здоровье. Я знаю, он по тебе скучает. Было бы здорово, если бы после выпуска ты приехала и повидалась с ним, да и с мамой тоже. Рана от разрыва с Джеральдом была еще свежа, как открытый нарыв, Шаэ перечитала письмо брата, отвергла единственное предложение о работе и купила билет на самолет в Жанлун.
Лан тоже обнял ее и поцеловал в лоб.
– Как дедушка? – спросила Шаэ.
И одновременно с этим он произнес:
– Твои волосы.
Оба рассмеялись, и Шаэ внезапно показалось, что она наконец выдохнула, после того как два года задерживала дыхание.
– Он тебя ждет, – сказал Лан. – Хочешь подняться?
Шаэ сделала глубокий вдох и кивнула.
– Если я буду выжидать, легче не станет.
Они вместе поднялись по лестнице, Лан обнимал ее за плечи. Он был так