о спокойной работе в офисе. И не уломают его в департаменте, только я могу упросить чисто по-товарищески отсидеть здесь еще срок. А он возьмет да пошлет меня. Тоже чисто по-товарищески. Далеко и надолго. Совесть у него, видите ли. Да не совесть это, дружище, а неудовлетворенные амбиции. И не дай бог – зависть. Очень мне не понравилось, как он выпалил: «Тебя хотя бы любят!» Как будто его не любят. Насколько я знаю, он всем во дворце нравится. Честный и открытый, иногда чуть-чуть слишком искренний парень, таких здесь ценят, им доверяют. А сам-то ты ценишь этот важнейший ресурс? Пойми, дурачок, пока ты на своем посту, симпатия аборигенов – не игрушка и не приятное дополнение к работе, она вообще тебе не принадлежит, она собственность России. Ты эти теплые чувства обязан беречь и развивать, а не пытаться бежать от трудностей.
И ведь если я сейчас ему скажу такое, он еще быстрее удерет.
Дезертир.
– Ну как, вспоминаешь?
– Будто и не уезжал, – сказал я.
Под нами была река, широкая и мелкая, не судоходная по определению, а сейчас едва не пересохшая. В реке, как всегда, бултыхались гнедые кони и черные дети. Кони мычали, дети помахали нам издали.
Если лошади кочевников, пожалуй, верблюды – я сейчас очень приблизителен, – то тягловая сила оседлых племен трудно поддается классификации и описанию. По строению тела близка к буйволу, но на морду скорее бегемот. Широченным своим хайлом она стесывает ковыль под корень, буквально выстригая степь. Самое интересное, что лошадка хотя и травоядная, но «факультативный хищник», если вы понимаете, о чем я. И достаточно один раз приглядеться к ее мощнейшим клыкам, а потом вспомнить, какую внушительную скорость она развивает на рывке и как резко набирает ее при старте с места, чтобы в душе поселилось глубокое недоверие к этому на редкость спокойному и добродушному существу. И подозрения всякие нехорошие. Что, например, не просто так оно добродушное и любит, когда его чешут за ушами.
Это оно усыпляет вашу бдительность.
Честное слово, мне гораздо больше нравятся степные псы. С ними хотя бы все понятно. Живодеры и трупоеды. Совсем как люди, такая же сволочь. Тунгусу они, кстати, по душе, великий вождь иногда, гуляя по степи, разговаривает с ними, а собачки, ростом ему выше пояса, внимательно слушают и преданно виляют хвостиками. Двое нас таких, кому степные псы симпатичны, Тунгусу вблизи, а мне на расстоянии. Биологов я не считаю, они все сумасшедшие, им и кони – красавцы.
Что еще полезно знать: лошадей тут приручили в незапамятные времена, а степных псов даже не пытаются. Религия аборигенов – если можно ее назвать религией – анимизм, они верят в одушевленность всего живого, видят отражение себя во всем, и степные псы занимают очень важное место в их системе взаимодействия с миром. Псы не священные животные, всего лишь подсобная сила, но без нее никак. Иначе собачек давно бы извели под корень или одомашнили и приспособили к делу – стада пасти, допустим. Но нельзя. Степные псы – проводники усопших в мир духов…
Я