после греков.
АЛЕКСЕЙ. Прости… Но я слушаю.
АЛЯ. Как ты не поймёшь? Если не пообещаешь, не смогу сказать. Не могу произнести имя. Потому что тогда всё бесполезно.
АЛЕКСЕЙ. Я понял. Говори: что случилось с Эдиком? (Пауза.) Если можно, без предисловий. Прости, я волнуюсь: где она.
АЛЯ. Она – в порядке. За неё не волнуйся. Если б она убежала, мы бы слышали входную дверь. Эдик все разъяснит, и ты пойдёшь на кухню, и она скажет, что всё – клевета. Что просто – глупость.
АЛЕКСЕЙ. Я боюсь сознаться… у меня такое… а вдруг она…
АЛЯ. Да что она, дура? Я хотела сказать: что она, дура чтобы клеветать на себя?! (Пауза.) Что ты на меня так смотришь? Скажу откровенно, Алекс: ты отстал от жизни. Я сейчас докажу. Только не перебивай. Ну, допустим, твоя жена когда-то там изменила. Лет двадцать назад. Я говорю: допустим. То есть теоретически. Я не отрицаю: это больно, это тяжело, но что же делать?! Все мы люди, все мы человеки. И поэтому так было всегда. Только раньше мужчины больше изменяли. Потому что женщины от них зависели. Но разве это справедливо?! Вспомни классическую литературу. Например, «Дворянское гнездо». Как там главный герой убивался, что его жена с кем-то в Париже. И какой нахал: так и не простил. А сам-то?! В наше время, если б все так поступали, и мужчины, и женщины, что стало б с семьёй, ты подумал?! Разводов и так не меряно! Я не буду других примеров приводить – ты лучше классику знаешь: все русские писатели женщин защищали. Поэтому я тебе говорю: ты отстал от жизни. Я, конечно, не считаю, что изменять – это хорошо. Но убиваться так-то уж слишком – тоже плохо. Раз случилось, я говорю: что же делать? Ты же не в «дворянском гнезде» живёшь! Все люди теперь равны, и понять надо каждого и каждую. Только тогда можно считать себя гуманным. Всё остальное – красивые слова! Кроме того, время – доктор. Главное: к тебе вернулась. Не ушла?.. Что это пот на лице у тебя выступил?.. Забыл, что ли, что мы говорим теоретически? Нельзя, Алекс, быть таким впечатлительным! Я хотела сказать, что если бы так случилось, и она б не ушла от тебя, мог бы, со временем, конечно, вполне спокойно жить. Даже собой гордиться. Потому что перед человеком действительно выбор был – и выбрала тебя. Разве это не приятно?
ВИКТОР (изменившимся голосом). А-а-а… А-а-а… спаси-и-те..
АЛЯ. Ты что испугался? С ним это часто бывает. Он и во сне любит поговорить. Не своим голосом. Нет, Алекс, у тебя явно что-то с нервами. Я не зря советовала йогой заняться.
Григорий Фёдорович пытается незаметно выйти.
ЭДИК. Алевтина, прекрати! Я больше не могу! Выкладывай всё как есть.
Григорий Фёдорович прячется обратно.
АЛЯ. А ты бы сидел и пуговицу сосал. Для тебя, между прочим, стараюсь. Чтобы человек понял. И захотел помочь. Алекс! С Эдиком случилось большое несчастье. Как говорится, «пришла беда – отворяй ворота». Это страшно и это бесчеловечно – не помочь в такую минуту. Мы не хотели рассказывать раньше, чтобы дядю Матвея не расстраивать во время поминок. Но теперь эта минута настала, потому что родного отца нет, и кроме дяди Матвея не на кого