как только лифт замер на ее этаже и двери распахнулись, она поняла, что не должна позволить ему узнать правду вот таким образом.
– Нам действительно нужно многое обсудить. – Она резко развернулась к нему, поспешно добавив: – Но совершенно другие вещи.
– Я не понимаю. – Он подозрительно прищурился.
Она сделала глубокий вдох.
– Помнишь ту зимнюю ночь? – Она не стала дожидаться ответа, потому что из глубин ее апартаментов донесся жалобный плач. – Я должна была признаться тебе раньше, но ты ушел на следующий день и сказал, что все было ошибкой. После такого прощания никакие разговоры были попросту невозможны, а потом… ну… – Она покачала головой, злясь на себя. Теперь уже никакие оправдания не имели значения, потому что за входной дверью плакал ребенок. – Проходи, познакомься со своим сыном, Жан-Пьер.
Глава 2
Сын?
Жан-Пьер получал удары от самых жестких, сильных и подлых игроков НФЛ. После этого, бывало, лежал на траве, в ушах у него звенело и все расплывалось перед глазами.
То же самое он почувствовал, входя в квартиру Татьяны, – ее слова медленно доходили до его сознания в сопровождении младенческих всхлипов. Оглушенный, потерявший ориентацию, Жан-Пьер стоял в ее прихожей.
– Мистер Рейно? – Женщина средних лет в простом сером платье вышла из комнаты справа. – Мисс Дусе спрашивает, не будете ли вы так любезны присоединиться к ней в семейном зале. Это мимо лестницы налево. – Она махнула рукой в нужную сторону и ушла по своим делам, взяв что-то из гостиной.
Ярко-голубое одеяльце, бутылочка с молоком. Увидеть эту бутылочку было как получить еще один удар. Ему нужны ответы. Прямо сейчас. Сегодня вечером Татьяна не просто поставила под удар его карьеру своим неосмотрительным замечанием одному из журналистов. Оказывается, у нее в запасе есть кое-что поинтереснее: она хранит самый большой секрет, который навсегда изменит их жизнь.
– Татьяна? – рявкнул он, входя в просторную комнату с видом на Центральный парк.
На стене висели афиши в рамках вперемешку с семейными фотографиями. Татьяна с отцом после церемонии вручения диплома Колумбийского университета. Семейство Дусе у небоскреба перед латунной табличкой ее престижной юридической фирмы. Каждая фотография – напоминание о той жизни, которую он мог бы вести с ней, если бы ее родные не ополчились против него.
В дальнем конце комнаты в камине потрескивали дрова. Рядом с очагом в мягком сиянии света на темном кожаном диванчике на двоих сидела она, прижимая маленький сверток к груди, на обнаженном плече горели отблески пламени – юная мать спустила платье, чтобы покормить малыша.
Ее малыша. Его… сына.
Что-то шевельнулось в груди Жан-Пьера, весь его мир в одночасье переменился.
– Прости, – мягко проговорила она, поймав ладошкой крохотную ножку, которая принялась лягаться, выбившись из одеяльца. – Я уехала из Нью-Йорка на шестом месяце, чтобы никто ничего не узнал. Я хотела рассказать тебе первому.
Он переступил