размахивал руками и выкрикивал нечто нечленораздельное, кто-то бранился, а один мужичонка, указывая в сторону котлована, на рабочих, громко и отчетливо сказал:
– Да они, они это сделали!
Потом мужичонка отделился от толпы, перелез через хлипкий забор, но был тут же небрежно заброшен назад несколькими чужаками, которые стояли на перекуре.
Лука сделал пару шагов к собравшемуся народу и, ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался, что произошло.
– Не слыхали разве? – раздался голос. – На болотах убили кого-то!
– Сам он утоп! – возвестил другой голос, женский. – Сам!
– Да не утоп, дура, а утопла! – заорал кто-то еще, да так визгливо, что Лука ощутил резь в ушах. – Баба там, на болотах!
Из-за царившей неразберихи и волнения люди снесли изгородь. Строителям такая выходка не понравилась, они попытались разогнать местных, но те упирались, не шли. Тогда в их сторону запустили экскаватор, без намерения кого бы то ни было раздавить, а скорее с целью напугать. Вид неумолимой машины, на ходу трясущей зубастым ковшом, возымел действие, и в каких-нибудь пять минут берег опустел.
Остались только Лука с Радловым. Выждав немного времени, к ним направился один из рабочих – средних лет мужчина, грузный, низкого роста, с непомерно отекшими, налитыми синевой мешками у глаз. Он курил, как-то особенно напористо выдувая дым через рот и нос, и потому напоминал недоросшего, но буйного бычка.
– Послушайте, мы в беспорядке не участвовали, – начал было оправдываться Лука, но мужчина, выпустив дым ему прямо в лицо, причем не со зла, а скорее по привычке, сообщил:
– Да я не затем, – и, обратившись к Радлову: – Ты, что ли, управляющий?
– Я к строительству отношения не имею. Только что касается добычи и производства.
– Так и я касательно добычи. Приказ дан: назавтра к разработке карьера приступать. Пойдем, укажешь, где медная жила лежит.
Петр извинился перед Лукой и нехотя, словно на привязи, поплелся за чужаком. Лука потоптался на месте, раздумывая, что можно предпринять дальше, окинул взором трудолюбивые машины, копающиеся в грязи на дне земляной язвы, рябую от ветра поверхность озера, испещренную кляксами и черными зернышками, и повернул назад. Правда, до противоположной части селения, к Инне и сыну, он решил пока не идти и вместо этого завернул к рабочему поселку, состоявшему из плохо сколоченных бараков.
Бараки стояли невысокие, серенькие да невзрачные. Между ними то и дело сновали дети разного возраста – одни совсем маленькие, другие почти подростки, но все одинаково смурные и неухоженные. Какая-то женщина с необъятной грудью, стремящейся наружу из-под старого, сплошь заштопанного халата, развешивала белье. Обувщик осмотрел женщину с ног до головы, не без удовольствия задержал взгляд на расходящихся полах халата, но, встретившись с незнакомкой взглядом, покраснел, устыдился да ускорил шаг. Позади он услышал тихий, грубоватый смешок.
Лука шел к западной расщелине – шум строительной