мне вечностью. Весь двор наполнился страшными визгами и испуганными возгласами детей.
Один из ребят стоявших рядом, с грустью и беспомощностью в голосе произнес:
– Он же умирает.
– Надо кого-то позвать. – надломленным голоском пропищал другой.
Но никто никого не позвал – вряд ли им бы кто-то помог. Они лишь стояли и в шоке наблюдали за ужасными муками еще живого существа.
Когда умирал первый щенок, я подумал, что у него, вероятно, приступ эпилепсии и вскоре это благополучно пройдет. Подобное я частенько наблюдал у своей первой собаки, которая, несмотря ни на что, дожила до преклонного возраста – пятнадцати лет. Но через несколько минут, первый щенок лежа затих и весь этот ужас повторился со вторым. В тот момент я понял, что их отравили.
Выглянув из окна я стоял на балконе, не двигался и глядел вдаль. Присутствие наполняло меня и служило фоном для мыслей и чувств, возникающих все интенсивней. Они мелькали быстро и неожиданно, словно деревья для пассажира, смотрящего из окна движущегося поезда. Из моих глаз мягко и почти незаметно полились слезы. Я стоял, а они все бежали без остановки, капая на пол и разбиваясь на мириады блестящих искорок. Все вокруг будто замерло в оцепенении. Звуки пропали и установилась давящая тишина. Личность или что-то более глубокое реагировало на произошедшее, подчиняя себе все тело. «Я» сотканное из прошлого опыта, мыслей, эмоций и ощущений испытывало небывалую, всепроникающую грусть.
– «Как люди могут быть так жестоки?» – пронеслось в уме.
Слезы, грусть и тишина. Был тот, кто грустит, но здесь находилось и пространство, в котором эти чувства возникали, в котором, переливаясь многочисленными образами, проявлялось и изменчивое «я».
Раньше я не позволил бы себе подобных переживаний. Спрятался. Отвернулся бы от них. Перестал бы об этом думать. Но сейчас в этом не было необходимости. Напротив – это было бы ошибкой. Вместо этого я позволил им «быть». Или правильнее сказать – я просто не сопротивлялся, внутренне опустил руки и расслабился. Я позволил себе испытывать боль, не боролся с ней. Позволил плакать и грустить. Позволил страдать.
– «Почему такие люди живут без наказания? Почему в этом мире нет справедливости?» – возникло в мыслях на мгновение и растворилось в тишине присутствия.
– «А разве их повседневная жизнь, не достаточное наказание?» – прозвучало следом. – «Разве они не живут день за днем, терзаемые мыслями и нескончаемыми желаниями? Разве не мучают себя сомнениями и недовольством, раздражением и нелепыми обидами, скукой и серостью своей жизни?»
Может быть несколько лет назад я бы стал проклинать женщину, отравившую животных. Но сейчас, я отчетливо сознавал, что порицание и злость будут лишь приумножать страдания этого мира. На самом деле люди не виноваты, их попросту не научили жить