огромное золотисто-серое небо. В трехстах метрах под окном виднелись бледно-серые, сиреневые и черные крыши; между ними по едва различимым дорогам сновали потоки золотистых огоньков. Справа к гористым окраинам беззвучно скользили по невидимым желобам силовых полей летательные аппараты – усталые нормальные люди возвращались в нормальные уютные жилища. Что бы они подумали, если бы знали, что за ними наблюдает она, Джина Парльé? Например, вот этот субъект в глянцевом «Небесном страннике» с бледно-зелеными шевронами… Она представила себе пилота: пухлого, с лысеющим лбом, изборожденным морщинами повседневных забот. Он торопился домой, к жене, терпеливо выслушивающей его похвальбы или ворчание. «Послушные скоты со своими послушными коровами!» – беззлобно подумала Джина. Какой мужчина смог бы ее подчинить? Родился ли на свет человек достаточно дикий, проницательный и безжалостный?
Вспомнив о новой работе, она поморщилась. Госпожа Джина Эйберкромби! Она взглянула на небо. Звезды еще не зажглись, и огни Станции Эйберкромби нельзя было заметить.
Миллион долларов, подумать только! «Что ты сделаешь с миллионом, если его получишь?» – спросил ее странный работодатель. Теперь, когда она пыталась ответить себе на этот вопрос, такая перспектива вызвала у нее внутреннюю неловкость, от нее перехватывало дыхание.
Что она почувствует? Как она… Джина с раздражением отпрянула от мысли о богатстве, как если бы к ней лучше было не прикасаться. «К черту! – сказала себе Джина. – Время беспокоиться наступит, когда я получу деньги… Миллион долларов. Не слишком щедрая доля миллиарда, по сути дела. Два миллиона меня вполне устроили бы».
Она проследила глазами за элегантным красным аэроглиссером, круто нырнувшим к стоянке: новенький, с иголочки «Маршалл-лунатик»! Такой она хотела бы иметь. Такой она купит себе первым делом.
Дверь раздвинулась. В комнату заглянул охранник Хаммонд. Тут же зашел модельер, толкавший перед собой тележку с принадлежностями – стройный маленький блондин с яркими глазами топазового оттенка.
Джина отвернулась от окна. Модельер – судя по надписи, нанесенной по трафарету на эмалированную коробку, его звали Андре, – попросил ее перейти на хорошо освещенное место и принялся ходить вокруг Джины, разглядывая ее с головы до ног.
«Да-да, – бормотал он, то поджимая, то выпячивая губы. – Да, конечно… Так что же хотела бы надеть уважаемая леди?»
«Вечернее платье, надо полагать».
Андре кивнул: «Господин Фозерингей упомянул о наряде для торжественного вечернего приема».
Значит, так звали молодого курильщика: Фозерингей.
Модельер поднял экран, установленный на тележке: «Будьте так любезны, взгляните на некоторые из моих образцов: может быть, вам что-то понравится».
На экране появились шагающие, улыбающиеся, разворачивающиеся и уходящие модели.
«Что-нибудь в этом роде», – показала пальцем Джина.
Андре отозвался одобрительным жестом и прищелкнул пальцами: «У мадемуазель