дедушка умер от сигарет, – раздался за спиной ехидный голос.
Полина повернулась. Девчонка лет девяти, в соломенной шляпе с лентами и бумажными цветами, смотрела на нее хитрыми глазами и улыбалась. Глаза были как перезрелые вишни, почти черные.
– Тебя как звать? – спросила Полина, сунув сигарету обратно в пачку.
– Меня? – удивилась девчонка. – Меня зовут Глория.
– Ух ты! Вот это я понимаю, имя! А сколько тебе лет?
– Мне? – снова удивилась Глория. – А дай мне кофе. Глоточек. Ты не бойся, я слюней не напускаю!
– Точно? – Полина сняла крышку со стакана, протянула девчонке. Та сделала глоток. Хитро глянула из-под шляпы.
– А можно еще?
Полина засмеялась:
– Валяй, допивай.
– Не, я только глоточек. Мне ж кофе нельзя. Бабушка если узнает, она меня знаешь как накажет! И тебя тоже. Хоть ты и взрослая.
Глория протянула стакан, вытерла ладошкой губы.
– А ты ангела видела?
Полина присела на корточки, поглядела ей в глаза.
– Опять хитришь? Какого ангела?
– А вон! – Глория вытянула руку в сторону склада.
– Так это ангел, – Полина засмеялась. – А я думала, что это уши. А это…
– Крылья! – Глория тоже засмеялась. Вдруг перестала и серьезно сказала:
– Это ангел Индалесио, моего соседа.
Дверь конторы распахнулась, на пороге появилась Дорис.
– Опять? А ну давай домой! – она грозно уперла руки в бока.
Полина вздрогнула, потом сообразила, что это не ей. Девчонка, придерживая рукой шляпу, припустила вдоль мотеля, бумажные ленты разноцветно вспыхнули и скрылись за углом.
– Как успехи? – спросила хозяйка.
Полина тоскливо махнула рукой.
– Ты это брось кукситься! – Дорис большими руками взлохматила свои яичного цвета кудри. Мужская линялая рубаха была ей велика, Полина подумала, что это рубаха Джага.
– А когда ваш муж возвращается? – спросила она первое, что пришло в голову. Говорить о себе ей совсем не хотелось.
Дорис оживилась, сбивчиво стала перечислять какие-то географические пункты – Карабастан, Забарастан, Абсурдистан, – они звучали одинаково нелепо и напоминали заклинание дервиша из арабской сказки.
– Обычно один тур – шесть месяцев, при учете военных действий, а если без, то девять, но кто сейчас соблюдает, могут загнать и на год, с них станется. Людей-то нет… – Дорис нервно вдохнула, словно ей не хватало воздуха. – Война десять лет идет, а всем плевать, даже и не замечают: “Что, где, какая война? А, эта…” Всем плевать. Только если у тебя там муж. Или сын. А так… – Дорис вдруг осеклась, развернулась и скрылась в конторе, хлопнув дверью.
Полина постояла, глядя на лимонную звезду. По краю желтый цвет смешался с синим и стал ядовито-зеленым. Из конторы послышался грохот, словно уронили буфет с посудой. Полина вздрогнула и, тихо ступая, пошла к себе. В восьмом номере тоже проснулись, из-за двери