на границе с исламским миром и на перекрестке миграционных путей, что, соответственно, повышает конфликтогенность самого региона и опасность спонтанного возникновения межличностных и межэтнических конфликтов, часто связанных с миграционными потоками. Риском является и близость северокавказских республик, через которые проходят миграционные потоки, продуцирующие новые для региона конфессиональные направления, прежде всего, в терминологии В.М. Викторина, «поволжско-предкавказское мусульманское обновленчество». Действительно, за фасадом весьма благополучных официальной истории и политики, по мнению А. Магомедова, «в своей новейшей истории Астрахань пережила весьма драматичную страницу, связанную с “нетрадиционным” радикальным исламом. Эта субрегиональная специфика объясняется астраханско-кавказским исламским синтезом с доминированием дагестанской группировки сторонников радикального ислама». Миграционные потоки могут индуцировать и конфликты на бытовой почве, облеченные в форму межэтнических и межконфессиональных отношений.
Еще одним фактором риска, практически универсальным для любой поликонфессиональной территории, являются транснациональные религиозные сети и объединения, в том числе и исламистского характера, нарушающие международные правовые нормы и представляющие собой террористическую угрозу.
В-третьих, это споры гражданско-правового и хозяйственного характера между акторами государственно-конфессиональных отношений, оцененные в СМИ как конфликты на конфессиональной почве.
В-четвертых, это реальные акты межконфессиональной вражды, выражающиеся в разжигании конфессиональной нетерпимости и религиозном вандализме и хулиганстве.
По мнению астраханских ученых Э. Зелетдиновой и М. Лагуткина, конфликтологические аспекты межконфессиональных и межэтнических отношений в Астраханской области «формируют запрос на поиск и выработку научно-практических решений в целях минимизации рисков эскалации межэтнической напряженности». Мы считаем, что региональная государственно-конфессиональная политика полиэтничного Астраханского региона в целом направлена на создание системы конфессиональной безопасности, возникающей в результате оперативного реагирования на постоянно возрастающие риски межконфессиональных конфликтов, скрытых под ритуальной формой сдержанного нейтралитета, и формирующейся с учетом целого ряда факторов – исторического, антропного, геополитического. При этом всем акторам конфессиональной политики необходимо осознать, что создание системы конфессиональной безопасности является не второстепенной задачей, а важнейшим условием сохранения национальной безопасности. Таким образом, мы видим, что, решая задачу сохранения конфессиональной безопасности, государственно-конфессиональная политика региона должна строиться с учетом вышеперечисленных рисков.