десять я её успокаивал. И только ещё минут через пять она злобно спросила – Где эта ТВАРЬЬЬЬЬЬ????? Узнав, что её больше нет…., она обессилено упала на постель, провалившись от потрясения в тяжёлый сон.
Поэтому в восемь часов я не поехал в Учебный центр, а поехал через час, когда жена проснулась окончательно успокоившись. Все, прибывшие вчера, сосредоточились около вещевого склада, где в течение трёх часов получили летнее и зимнее обмундирование. Оно отличалось друг от друга только тем, что летние рубашки были с коротким рукавом, а зимние рубашки с длинным рукавом. Да ещё давали стёганную зимнюю куртку, на которую я посмотрел с сомнением – Когда её носить то? Было 22 ноября, на улице стояла жара в плюс тридцать семь градусов и я, и все остальные прибывшие были уже в поту. Прошедшая ночь тоже была далеко даже не прохладная – где-то около двадцати семи градусов тепла. Выдали ещё и советскую полевую тропическую форму. Вещевик сказал, что она проходит здесь уже полгода испытание и в мае должны приехать с Союза тыловики за результатами. С огромным узлом форменной одежды и обуви, я добрёл до автобуса, загрузился и уехал домой, где в течение двух часов оборудовал форму. Всё перемерял и остаток дня обустраивался на месте, хотя чего там обустраиваться. После обеда с семьёй погуляли по окрестностям, а вечером уже вдвоём с женой сходили к заменщику.
С утра припозднился и в автобус ПАЗик ввалился чуть ли не последний. Все места кроме переднего были заняты и я сразу плюхнулся туда. В автобусе повисла удивлённая тишина, на которую особо не обратил внимания. А ещё через полминуты в салон ввалился здоровенный прапорщик и сразу же громко возмутился: – Это чего это соловьи занимают чужие места?
Поняв, что это и есть прапорщик Ламтев – Дед Карибского бассейна, и также мгновенно вспомнил о существующих кубинских традициях в наших офицерских кругах, о которых мне вчера толковал Игорь Цикрович. Если у нас в войсках принято молодого солдата называть салагой, то в кубинской армии таких называли – Соловьями. Вторая традиция говорила – раз ты Соловей, то в автобусе должен ездить на задних сиденьях, а старослужащие офицеры и прапорщики на передних. И вот так я, соловей, невзначай нарушил традицию, сев на самое удобное место Деда Карибского бассейна. Если говорить по-честному, то в общественном транспорте я любил ездить как раз на задних местах. И спина всегда прикрыта и весь салон на виду и под контролем. Поэтому, несмотря на такую дебильную традицию, ничего не видел оскорбительного для себя в езде на задних местах и сейчас. Но тут меня уже «заело».
Потому что – не понял? А почему прапорщик, причём штабной прапорщик, хоть и Дед Карибского бассейна, должен занимать такое удобное место, а не например офицер – командир взвода или батареи, кои сейчас присутствовали в автобусе? И почему я, начальник разведки учебного центра, старший лейтенант, хоть и соловей – должен уступать ему место?
Я продолжал, молча и спокойно смотреть на продолжавшего бушевать прапорщика, который при этом оценивающим