части «дармового» общественного пирога. Достаток развращает – все считают себя обделенными. То, что считают стагнацией, застоем, годами реакции, несет в себе чудовищный революционный потенциал – люди превращаются в жертв собственных прихотей и предрассудков.
Обычно попытки «улучшения» прошлого принимаются на веру. Этому помогают соответствующие статистические данные, способные магически воздействовать на людей непосвященных. В советское время людей приучили фетишизировать экономические показатели (как только вера в них пропала, рухнул Советский Союз). Сегодня любая формально-логическая аргументация остается наиболее доходчивой (даже если с ее помощью выстраиваются нелепые конструкции).
Есть тип «исследователей», которые, подобно Дон Кихоту, непременно сразятся с ветряными мельницами. Конец известен. Люди, странствующие в тумане «возвышающего обмана», непременно заведут в дебри исторического невежества. Нынешняя информационная революция лишь ускорит процесс беспомощного блуждания в собственном прошлом.
Историческое бытие каждого народа словно подстраивается к ключевым событиям минувших лет – этим обеспечивается уверенность народа в собственных силах. Нынешняя депрессивность российской социальной среды во многом связана с тотальным отчуждением от собственной истории.
Некоторые авторы определяют современное состояние исторического сознания как postshok17. Другие, напротив, провозглашают русскую историю особо успешной18. Возникает опасность очередного «оптимистичного» переписывания истории. Сталкиваясь с хаосом бытия, человек пытается напялить на него смирительную рубашку «нормы» и «порядка». Этот обычный самообман лежит в основе нашего восприятия как прошлого, так и настоящего. Следовало бы научиться понимать историю изнутри, избегая доступных «истин», которые нашептывает нам легкомысленная современность. Получается с точностью до наоборот. В современном обществе сделать это особенно легко с помощью визуально-сетевых средств массовой информации. Историческая память, ранее формировавшаяся легендами, фольклором, обычаями, ритуалами, оказывается под непрерывным обстрелом дилетантов, возвещающих о «своем» взгляде на прошлое на фоне совершенно не соответствующего реалиям видеоряда. Самое легкомысленное в истории – исходить из формальных аналогий. Мифотворчество глобализующегося мира упорно оперирует внешним сходством.
Было бы странным, если бы в России не сложилось особого отношения к власти. Для россиянина она поистине онтологическая величина, единственно способная упорядочить пугающие пространства территорий, этносов, не говоря уже о непокорных людских душах19. «…Человек …жаждет завершенности и потому отдается в объятия тоталитаризмов, которые являются искажением надежды»20. Но если бесконечность и вечность – «естественное» пространство империи – становятся «координатами» существования