(напр.: ощущение от черного цвета), 2) воплощения качеств, т.е. единичные действительно существующие предметы или события – знаки-вещи (напр.: написанное черными чернилами слово «стол»), 3) знаки-законы, проявляющиеся в вещах (напр.: правила использования слова стол). Во‐вторых (и это самая известная триада Пирса), с точки зрения отношений между знаком и объектом, на который знак указывает, выделяются: 1) иконы (знаки в силу подобия), 2) индексы (знаки в силу смежности) и 3) символы (знаки в силу конвенции). В‐третьих, Пирс различает с точки зрения отношения к своему значению: 1) знаки-возможности (ремы), 2) знаки-факты (суждения) и 3) знаки-умозаключения, что соответствует классической логической триаде термина, предложения и умозаключения [Peirce, 2012, p. 101–104]6.
Полтора с лишним века между семиотиками Локка и Пирса как между важнейшими вехами истории этой науки были также заполнены весьма содержательной работой. Как показал в своем фундаментальном справочнике о семиотике Винфред Нёт [Nöth, 1985; 1990], за это время появились идеи и труды Иоганна Готфрида Гердера, Вильгельма фон Гумбольдта, а также Иоганна Генриха Ламберта и Бернарда Больцано, которые не только развивали семиотические концепции7, но и пользовались при этом самим термином семиотика. Б. Больцано, например, развивая общее «учение о знаках» (Zeichenlehre), выделял семиотику (Semiotik) в качестве прикладной его части [см.: Nöth, 1990, р. 27–34].
Однако формирование семиотики как науки связано именно с Пирсом и его младшими современниками. В связи с этим нельзя не упомянуть помимо трудов Ч. Пирса также сигнифику В. Уэлби [Welby, 1985] и семиологию Ф. де Соссюра [Соссюр, 1977, с. 54]. Пирсовские идеи о фундаментальном характере семиотики развивал также выдающийся ученый Чарльз Уильям Моррис. Он четко различил чистую (pure) семиотику и ее приложения к различным предметным областям в виде дескриптивных (descriptive) семиотик [Morris, 1938, p. 9]. Аналогичные идеи высказывал и Ганс-Генрих Либ, предлагавший выделять общую семиотику и семиотику специальную [Lieb, 1975].
Согласно амбициозной концепции Ч.У. Морриса, именно семиотика должна была стать «математикой» социальных и гуманитарных наук. И даже более того – она должна была стать унифицированным инструментом изучения любых явлений, имеющих знаковую природу [Моррис, 1983, с. 38]. В какой же мере сегодня проект, намеченный Моррисом, можно считать реализованным применительно к политической науке?
Американский социолог Чарльз Лемерт в 1993 г. писал: «Кто из читавших в конце 1940‐х работы Леви-Стросса мог мечтать о том, насколько сегодня практически каждый уголок гуманитарных и общественных наук будет затронут идеями и работами из области семиотики?» [Lemert, 1993, p. 31]. К восторгу Лемерта, однако, трудно присоединиться.
Прежде всего, ввиду широкого и действительно почти повсеместного наступления структурализма и постструктурализма в XX в. отдельные идеи, имеющие отношение к семиотике, так или иначе действительно вошли в инструментарий почти всех наук об обществе, став отправной точкой для целого ряда популярных подходов. Однако настоящего семиотического коперниканского