смерда.
– Поедем в степь, Свенельд. На простор хочу!
– Но то верст через пять. Не устанешь, княжич?
– Это на коне-то? Поехали.
Оказавшись на просторе, Ярослав приказал:
– Отпусти повод, Свенельд. Ныне один скакать хочу! Один!
– А испуг не войдет в твое сердце? Конь под тобой непокорный.
– Какое там! Он ползет, как сонная муха. Отпусти, Свенельд!
– Воля твоя, княжич. Но не вздумай Гордого плеткой ударить.
– Отчего так?
– То позволительно лишь мужественным наездникам.
– И я мужественный! – отозвался Ярослав и задорно гикнул на коня.
– Гей, Гордый! Стрелой лети!
Конь, не чуя под собой всадника, стремительно полетел по степи.
Ярослава обуял страх. В широко раскрытых, напуганных глазах его кроваво замелькали красные маки.
Конь вдруг резко скакнул в сторону, и Ярослав чудом удержался в седле. К невысокому холму шарахнулась косуля8. Мальчуган, забыв про узду, клещом вцепился за гриву, и с этой минуты боязнь начала его покидать.
Как быстро и сказочно мчит его конь! Как славно лететь по степному простору!
Ярослава, позабывшего обо всем на свете, захватил буйный мальчишеский восторг. Он – на коне! На огневом, быстроногом коне! Сколь мечтал об этом, сколь завидовал юным гридням, лихо скачущим к княжескому терему.
Неси, неси, конь златогривый! Неси в манящую одаль.
– Ги, ги! – ликующе закричал Ярослав и в порыве восторга хлестнул плеткой коня.
Гордый, не приученный к плетке, тонко заржал, захрапел, вздыбился и… сбросил княжича оземь.
Когда к Ярославу примчал Свенельд, тот лежал ни жив, ни мертв. По щеке княжича струилась кровь.
По сухощавому лицу варяга пробежала зловещая ухмылка, но тут он припомнил слова Владимира:
«Ни на пядь не отпускай от себя Ярослава. Головой отвечаешь».
И надо же такому приключиться!
– Жив, княжич?
– Жив, – открыв глаза, тихо отозвался мальчонка.
Свенельд краем длинной белой рубахи принялся стирать с лица княжича кровь.
– Слава богам! На лице твоем лишь ушибы. Ну, зачем же ты ударил коня?
– Забылся.
Свенельд поставил Ярослава на ноги, но тот громко вскрикнул и повалился на траву.
– Что с тобой?
– Нога… Что-то с ногой, Свенельд, – морщась от боли, отозвался Ярослав.
Варяг сорвал с княжича сафьяновые сапожки, малиновые портки и увидел окровавленное колено.
– О боги! Немедля поехали к лекарю.
С того дня Ярослав стал прихрамывать на правую ногу.
Великий князь приказал заточить Свенельда в поруб9.
Г л а в а 3
ПОРУБ
Черно, хоть глаз выколи.
Глухо, словно в могиле.
Холодно, будто в погребе.
Он лежит на жухлой соломе и каком-то тряпье, но здесь даже уснуть невозможно: стоит затихнуть, как по тебе начнут рыскать голодные мыши.
Свенельд скрипит крепкими, как кремень, зубами. В нем кипит ярость. Ярость на Владимира.