как обнаружил, что у него под ванной бесы свили гнездо и собрались жить припеваючи. То есть принялись кричать песни. Предпочтение отдавали хитам девяностых.
Сначала черт хотел их вышвырнуть, но пели бесы душевно.
«Ветер с моря… нагонял беду… видно, нет любви-и-и-и…»
Варфоломей решительно сдвинул брови и рыкнул:
– Только попробуйте у меня! Испепелю к ангелам… Чтоб не видно – не слышно!
Кстати, угроза была вполне себе реальной. Варфоломей мог. Бесы притихли и сделались невидимыми, тем самым пообещав, что беспокойства от них не будет.
Ева стояла в очереди на регистрацию, то и дело поворачиваясь вокруг своей оси, – высматривала Маринку. Маринка полчаса назад написала, что будет «через пять минут», но… пока так и не появилась. Ева волновалась. Созваниваясь с подругой, она совершенно не приняла всерьез: «Котик, знаешь, я когда куда-то лечу, всегда прихожу на рейс последней. Несусь изо всех сил, так что ты, если что, не волнуйся и постарайся задержать самолет».
Ева прошла паспортный контроль и таможенный досмотр, сбрызнула себя духами в дьюти-фри, выложила обязательную фотку с самолетами за стеклом и устроилась в кафе. Она достала блокнот и карандаш, окинула цепким взглядом шумную многоязычную толпу и выхватила позу женщины, которая невероятно красиво держала чашку.
Ева сделала молниеносный набросок. В ее блокнот попал ребенок, у которого брови поднимались удивленным домиком, на следующей страничке поселилась пожилая англичанка с удивительно морщинистой шеей, а потом на белом листе появился мускулистый мужчина. Он стоял к Еве спиной, но чувствовалось, что вот-вот повернется, хотя пока можно было увидеть только часть его щеки.
Ева попыталась вспомнить лицо незнакомца с коробками из «ИКЕА», но… не смогла. Провал. Белое пятно. Хотя обычно схватывала образ на лету.
– Ева! Что, эскизиками балуешься?! Привет, дорогая!
Маринка свалилась как снег на голову. Она грохнула сумку на свободный стул, заключила Еву в объятия и с шумом расцеловала в обе щеки.
– Как же вовремя ты меня вытащила! Твой звонок – это само провидение. Так, что ты пьешь? Девушка! Можно мне то же самое! Это латте? Отлично!
Ева сама удивилась, как торопливо она захлопнула блокнот, с какой ревнивой поспешностью скрыла своего незнакомца.
– Марин, ты такая… такая…
В художке Маринка была немного полновата, такая сексуальная разбитная пышечка. Она много говорила, много хохотала, много и легко рисовала. В общем, ее было много во всех смыслах.
А сейчас перед Евой стояла половина Маринки по объему. Элегантная, худая и стильная дама. С укладкой! К самолету – и с укладкой! Это своего рода вызов. Ева посмотрела вниз и почти потеряла дар речи: туфли. На маленьком, но элегантном каблуке.
– Худая? – засмеялась Маринка. – Нервы. Жрать вообще не могу.
Ну ладно: сила воли, нервы, люди худеют – это не фантастика, но променять кеды на каблуки в сознательном возрасте – это действительно радикально.
Маринка