мне кажется, ничего не испортил, но это был план, обреченный на неудачу с самого начала. Джилл и Бернард давали ей все, в чем она нуждалась. Для меня в ее жизни не осталось места. Она вполне счастлива и без меня.
Он закрыл дневник и сунул в чемодан. Затем достал маленькую и дешевую коробочку для ювелирных изделий. Внутри лежала пара золотых сережек с жемчужинами в центре каждой. Женщина, для которой они предназначались, девушка с узким разрезом глаз и с почти плоской грудью, объяснившая ему, что в любви не существует никаких табу, погибла, убитая пьяным солдатом в одном из баров Сайгона, прежде чем получила этот подарок. Он не любил ее по-настоящему. Она ему нравилась и вызывала в нем чувство благодарности. Сережки должны были стать прощальным знаком внимания от него.
Он взял простую открытку и вынул авторучку из кармана рубашки. Задумался на минуту, а потом написал:
«Петал! Да, ты можешь проткнуть себе ушки. С любовью. Папа».
Глава шестая
Вода в реке Пяти Львов никогда не бывала теплой, но сейчас не казалась и особенно холодной приятным вечером после жаркого дня, когда женщины спустились к предназначенному только для них участку берега, чтобы искупаться и помыться. Джейн стиснула зубы от прохлады и вместе с остальными вошла в реку, поднимая дюйм за дюймом подол платья по мере того, как река становилась глубже, пока вода не достигла уровня ее талии, а потом начала мытье. Долгая практика научила ее особенному для афганских леди способу смывать с себя грязь, никогда не раздеваясь полностью.
Закончив, она выбралась на берег и встала рядом с Захарой, которая мыла волосы в заводи с плеском и множеством разлетавшихся в разные стороны брызг, но при этом поддерживала оживленный разговор. Захара в последний раз окунула голову в воду и потянулась за полотенцем. Она ощупывала прибрежный песок, но полотенца найти не могла.
– Где мое полотенце? – воскликнула она. – Я же положила его в эту ямку. Кто украл его?
Джейн подняла полотенце, лежавшее у Захары за спиной, и сказала:
– Просто ты сунула его не туда.
– Это именно то, что жена муллы постоянно твердит своему мужу, – громко отпустила шутку Захара, и все остальные просто зашлись от хохота.
Джейн уже была принята в круг этих крестьянок как одна из своих. Последние намеки на сдержанность и опаску исчезли после рождения Шанталь. Казалось, им требовалось только это, чтобы удостовериться, что Джейн – обычная женщина, похожая на любую из них. Разговоры у реки неизменно становились на удивление откровенными. Возможно, так происходило потому, что рядом не было детей, оставленных на попечение сестер или бабушек, но в значительной степени причиной мог служить открытый нрав именно Захары. Ее зычный голос, блеск в глазах, гулкий и заразительный смех доминировали и создавали расслабленную атмосферу. Джейн нисколько не сомневалась: здесь она становилась экспансивной и открытой, поскольку ей приходилось подавлять все истинные проявления