над жителями центральноазиатской «окраины». Прежняя просветительская и культуртрегерская политика окончательно уступила место прагматичному расчету, где подобным задачам уже больше нет места.
Новыми средствами колонизации стали статус и ярлык «мигранта», вместо прежних «инородца» и «нацмена». «Мигрантскость» (негативно удвоенная ярлыком «нелегальности») в разных своих формах сопровождает большинство выходцев из Центральной Азии на протяжении всего их путешествия в Россию и другие страны. При этом она одновременно является и средством сверхэксплуатации, и заменой расстояния, которое в прошлом отделяло жителей «центра» от населения «окраин» и создавало между ними неформальные отношения «старших» и «младших», на новый способ отдаления. Упрек в «мигрантскости» и «нелегальности» сопровождается стремлением сделать всё возможное, чтобы сохранить эту серую зону, которая является условием постколониальной заботы и подчинения. Конечно, для «нелегального мигранта» остается возможность стать гражданином и даже занять высокие позиции в новой ситуации, как когда-то «инородец» и «нацмен» мог стать царским генералом или членом ЦК, но этот путь требует сверхусилий, преодоления многочисленных преград и постоянного доказательства собственной лояльности.
Пролетаризация центральноазиатских сельских жителей совершается не просто как движение из деревни в город, но еще и как движение из одной страны в другую. Это приводит к двойной эксплуатации «мигрантов» как наемных работников и одновременно бесправных иностранцев. Причем совмещение двух социальных ролей мешает осознать классовый характер такого рода отношений.
В России, где «мигранты» работают и создают прибавочную стоимость, их рассматривают как «гастарбайтеров» и «рабов», которые не являются электоральной силой, будто бы мешают местной экономике развиваться, искажают рынок труда своими низкими зарплатами, увеличивают криминальность, т.е. создают массу «проблем» и «угроз». Вопрос об их собственных социальных правах редко обсуждается в качестве приоритета. Даже местные левые партии не готовы признать в них свою аудиторию, о правах которой стоило бы заботиться и чьей классовой мобилизацией заниматься. В самой Центральной Азии, куда «мигранты» возвращаются с заработанными средствами, они также не воспринимают себя и не воспринимаются окружающими в качестве отдельной социальной группы эксплуатируемых рабочих. Скорее на них смотрят как на очень разнородную массу предпринимателей – удачливых и не очень, которые совершили некую коммерческую сделку где-то за рубежом. У себя дома такие «гастарбайтеры» старательно поддерживают и воспроизводят все престижные атрибуты сельских богачей, членов общины и сторонников «традиционного» уклада24.
Здесь хотелось бы еще раз уточнить один важный пункт. Смысл движения не ограничивается исключительно превращением сельских жителей в городской рабочий