Что я говорил!
Камуфляж – он и у Роммеля в Африке камуфляж, только, понятное дело, специфический пустынный. Соответственно, коль мы с Дарой решили под здешних цирковых менестрелей маскироваться, то и окраска нашего транспортного средства обязана быть ихней штатной.
Ладно.
Раскрашивать Дарсолана мне не позволила – ну, я в общем-то и не особо рвался. Имеется печальный опыт. Не такой грустный, как, скажем, у товарища О. Бендера, но старшая пионервожатая впечатлениями от моих художественных талантов делилась на совете дружины долго и, как говорит старший лейтенант Светлов, экспансивно. Нет, вру: экспансивно – это когда пуля разрывная, а то словечко, которым товарищ старший лейтенант щеголяет, – экспрессивно.
С тех вот пор я в художники и не рвусь. Другое дело – валежник для костра собрать. Тут все просто и понятно, никаких тебе пропорций с перспективой.
Насобирал охапку, дотащил, вывалил, поворачиваюсь… и, что называется, замираю в глубоком ошеломлении.
– Ну как?
Я фургон обошел, посмотрел на вторую сторону… еще больше впечатлился…
– Слушай, – говорю, – это что, магия такая?
– При чем здесь магия? – удивляется Дара.
– Ну-у… у тебя ведь и красок не было.
– Как и фургона. Я, – ехидно заявляет принцесса, – тоже в деревне времени зря не теряла.
Хотел было я спросить, у кого это в деревушке можно красками разжиться, и передумал.
– Сергей… – Забавно, первый раз у принцессы настолько неуверенный голосок. – А что ты про рисунок скажешь? Я старалась, но уже темнеет…
– А что тут, – пожимаю плечами, – говорить? Шедевр, однако. Выполненный мастерской рукой. Такую картину не на фургон натягивать – на стену в личных покоях вешать вместо гобелена.
– Ты… ты вправду так думаешь?
– Ваше высочество, – почти обиженно говорю. – Мы ведь не в замке королевском, да и толпы слуг в округе тоже не видать. А значит, кроме как на себя самих, рассчитывать не на кого. И нарисуй ты ерунду какую-нибудь, мигом бы переделывать заставил. Ферштейн?
В ответ Дара ко мне подскочила, чмокнула в щеку… звонко… и в фургоне скрылась. Стою, глазами хлопаю… чес-слово, ответь она мне по-немецки, ну хотя бы «их вайс нихт» или там «Гитлер капут», – меньше бы удивился.
Ладно.
Хотя, думаю, нет, не ладно. Такие вот странности поведения напарника в голове надо прокачивать, в непременном порядке. Чтоб точно знать, чем откликнется, когда аукнется.
Я и задумался. Долго… минут на десять, котелок над костром уже парить весело так начал. А когда прокачал наконец, почти обиделся – так все просто.
– Ваше высочество, скажи-ка… ты ведь, – говорю, – рисовать любишь? Так?
По-моему, она смутилась. А может, и нет – мне как раз шальным ветерком дым в глаза кинуло, так что разглядеть сумел мало.
– Да. Очень. Но…
– Запрещают?
– Нет. Просто… всегда находятся более важные дела. Как сказано в одной древней и умной книге: «Властен король над жизнью всех подданных своих, трудом и праздным временем их. Однако ж и