(«ut libros poetarum, qui erant totaliter derelicti et quasi oblivioni traditi, in quibus sunt multa utilia et ad bene vivendum necessaria, renovare»48). Таким образом, в комментарии находит отражение раннегуманистический концептуальный комплекс, направленный на защиту и утверждение высокой роли поэзии, восходящий отчасти к тезисам Альбертино Муссато и в полной мере реализованный в поэтологических трудах Боккаччо.
Гвидо считает поэзию разновидностью теологии («ab antiquis doctoribus ponitur poesia in numero theologie») и признает наличие у «Комедии» четырех смыслов: «Первое понимание, или смысл, который содержит Комедия, называется историческим, второй – аллегорическим, третий – тропологическим, четвертый, и высочайший, называется анагогическим»49. Его представление об аллегории, по крайней мере во введении, вполне соответствует теологическому подходу. Вот так, например, он трактует образ Миноса. «Первое понимание историческое. Это понимание не выходит за пределы буквального, как если бы мы считали Миноса судьей и оценщиком в Аду, судящим нисходящие души. Второе понимание – аллегорическое, которое я понимаю так: если буквальное или историческое что-либо означает по внешней оболочке, то второе – в сердцевине; и в этом втором аллегорическом понимании Минос содержит в себе образ (tenet figuram) божественной справедливости. Третье понимание – тропологическое, или моральное, под чем я понимаю, как я сам должен судить. Согласно этому пониманию Минос означает человеческий рассудок, который должен руководить всем человеком, или упрек совести, который должен исправлять зло. Четвертое, и высочайшее, понимание – анагогическое, в котором [выражается] надежда получить по содеянному, и, согласно этому пониманию, Минос означает надежду, посредством которой следует надеяться на наказание за грехи и на награду за добродетели»50. В целом такое толкование реализует проекцию принципов экзегезы Св. Истории на поэтический текст, хотя, конечно, полноценная проекция требовала бы очень хорошо проработанной теории вымысла и его онтологического статуса.
О том, что понимание аллегории у Гвидо выходит за рамки простого поэтического иносказания, свидетельствует его трактовка самой ситуации «сна» или «видения» как обоснования фабулы. Без него очень сложно не «потерять» буквальный смысл за аллегорическим и сохранить саму возможность многосмысленного толкования. Между тем предшественники Гвидо даже не задаются вопросом, каков онтологический статус описанной поэтом реальности. Гвидо дает довольно нетривиальное истолкование первой строки: «середина жизни» понимается им не только как конкретный возраст (что соответствует традиции), но и, со ссылкой на Аристотеля, как состояние сна («medium nanque vite humane, secundum Aristotilem, somnus est»)51. Однако, как пишет Гвидо, согласно Макробию, сны бывают разного рода, и некоторые из них содержат истинные смыслы. Вместе с тем в поэме присутствует не настоящее видение, а вымышленное автором («fingit autor suas visiones vidisse»)52. В комментарии Гвидо, таким образом, мы обнаруживаем довольно сложное и комплексное представление об онтологическом фундаменте «Комедии» как вымышленном видении,