активизировать товарность своего хозяйства даже при оказании помощи, довольно узка: 10– 15% [8]; 3) переход к полифункциональному развитию, порой с заметным изменением специализации: лесозаготовки и лесопереработка, стимулирование сбора и переработки даров леса для насыщения крупногородских рынков, охота, рыболовство, туризм и др.; 4) создание достопримечательных мест в особо живописных местностях, сохранивших неизменными архитектурный облик деревень или ценные памятники истории и культуры; 5) специальная социальная поддержка, если осталось нетрудоспособное местное население.
Модели управляемого «хозяйственного сжатия», основанные на стимулировании лишь отдельных очагов экономической активности, здесь неизбежны. При этом чрезвычайно важно «смягчать» пространственную социальную поляризацию [6] и поддерживать жизнедеятельность имеющегося населения хотя бы для сохранения социального контроля над обширной территорией, «полное одичание» которой чревато непредсказуемыми последствиями. Тем не менее последние действия властей по объединению сельских поселений и даже идеи переселения людей с целью сокращения бюджетных расходов только стимулируют процессы обезлюдения и сжатия освоенного пространства8. В результате – невозможность реализовать новые модели развития и сохранения населенных мест.
Пример Угорского поселения показывает, что при наличии населения и элементарной инфраструктуры одна из наиболее вероятных моделей возрождения нечерноземной деревни связана с сезонным присутствием там городских дачников. При всей парадоксальности этого вывода, факты, складывающиеся в тенденцию, это подтверждают9.
Отсюда исследовательская задача № 7 – оценка реальных перспектив проникновения горожан в сельскую местность и анализ новых социальных структур дачного реосвоения удаленных деревень (д-р геогр. наук Т.Г. Нефедова, Институт географии РАН).
В отличие от дезурбанизации (переселения в сельскую местность на постоянное место жительства), случаи которой пока единичны в таких удаленных районах и более характерны для подмосковных пригородов, роль дачного развития удаленной от городов местности велика. Массовость российской сезонной дачной дезурбанизации, особенно связанной с покупкой домов в деревнях, не фиксируется статистикой. Поэтому чрезвычайно важны локальные обследования сезонного присутствия горожан в деревне, анкетирования дачников, которые проводились в рамках Угорского проекта [9]. Все большее распространение получает феномен дальней дачи в тихом безлюдном живописном месте взамен или в дополнение к ближней даче, зажатой среди изгородей и коттеджей Подмосковья [6]. Процесс проникновения московских дачников в удаленные периферийные сельские районы начался еще в 1970–1980-х годах, стал более активным в 1990-х и набирает силу в 2000-х. Обследования деревень в разных районах Нечерноземья показали, что дачные зоны Москвы и С.-Петербурга