раз в неделю. Сюжет был един – безликие, черные тени обступали Павла со всех сторон, силясь утянуть его в смрадные воды болота.
Справиться этим не помогало ничего – ни снотворное, ни умеренные возлияния крепкого алкоголя на ночь глядя.
«Если так будет продолжаться еще год, я просто умру в своей квартире, забытый всеми и мой труп найдут только тогда, когда ужасный запах просочиться сквозь дверь. К тому же покровительство Лаврова не вечно. Рано или поздно мое отсутствие на работе закончиться, а вернуться в былую колею будет трудно» – размышлял Павел, замерев с трубкой у уха, – «если сейчас не сказать да, то это значит лишить себя будущего. Решайся, офицер! Мир ждет твоего возвращения!»
– Принимаю, – наконец-то согласился Корнышев, хватаясь за зубную щетку, к которой не прикасался несколько дней.
– Тогда не спешите. Готовьтесь, – голос Лаврова немедленно посерьезнел.
Было от чего. С сего момента он из доброжелателя превращался в руководителя, что задавало совершенно иной тон – Вечером я пришлю за вами машину. Наше ведомство редко действует при свете дня. К этому придется привыкать. Я приставлю к вам опытного оперативника агентства по борьбе с паранормальными явлениями, и вы вместе исследуете здание школы и кабинет директора на наличие особых зацепок, которые могут ускользнуть от глаз обычного сотрудника полиции.
– Вас понял, – рефлексы и привычки брали свое. Корнышев вновь превращался в холодного и расчетливого профессионала после утвердительного ответа.
Он будто бы перешел Рубикон. Озвучив в ванной комнате свое согласие, Павел обрел необходимую тягу к переменам. Раз уж рубеж пройден, то какой смысл сомневаться и страдать?
Положив трубку и закончив приводить себя в порядок, Корнышев заварил крепкий кофе и уставился в окно:
– Я помню свое слово, Денис – произнес теперь бывший участковый, – и чувствует мое сердце, я действительно нужен твоей семье именно сейчас.
Когда чего-то очень ждешь, день невероятно затягивается, особенно когда весь перечень дел, запланированных до времени приезда оперативника – это изготовить себе незамысловатый обед и вынести мусор.
Павлу, хотелось верить, что он достаточно восстановился после потрясений, пережитых на Чертовом Болоте.
Едва вспышка фотоаппарата, слившись с блистанием молний, расчертила жизнь Корнышева на «до» и «после» этого момента, как он стал свидетелем схлопывания, коллапсировния целого мира вокруг.
Глиняный голем, в который был заточен труп Чернобога упал, распадаясь на две половины и тут же завыли, заверещали тысячи теней болота. Рой заблудших душ, вившийся вокруг идола, оглашая округу отчаянными криками, ускорил свое вращение, испуская призрачное, зеленоватое свечение. Одна за другой, под вспышки молний, тени втягивались в его деревянный остов, заставляя истукан трещать и вибрировать, словно живую плоть.
Мумифицировавшиеся, физические оболочки теней ринулись к Корнышеву, стараясь