обороняется – что бы я ни сказала, тут же готов броситься в бой».
«Ему так трудно открыться и показать мне свои чувства – как будто он всегда старается выглядеть сильным».
«Мне хотелось, чтобы мой муж подружился с кем-нибудь из мужчин, но он никак не может сблизиться с ними».
«Боб так серьезно относится к своей работе, что это просто сводит меня с ума. Я пытаюсь убедить его относиться к ней проще, но для него сдача доклада сегодня или завтра – будто вопрос жизни и смерти».
«Мой приятель всегда так злится, когда его критикуют или задевают. Он воспринимает любое разногласие как нападение и тут же бросается в ответный бой, используя при этом весь свой сарказм. В общем, ведет себя как настоящий задира».
«Когда мой муж чем-нибудь расстроен, он это скрывает, становясь холодным и сдержанным, и только после нескольких дней моего ворчания соглашается рассказать о том, что его беспокоит».
Я уверена, что в поведении этих мужчин ХХ века мы имеем дело со следами менталитета времен охотников и воинов. Ими до сих пор подсознательно руководят силы, о которых они сами даже не подозревают. Есть теория, что человеческие существа обладают «генетической памятью», определенным типом сознания, которое через века связывает простого бухгалтера, живущего тихой жизнью в предместье, с его родственниками на протяжении всей истории, вплоть до первобытных предков, живших тысячи лет назад.
Мужчины как бы «помнят» первобытные инстинкты – быть всегда готовыми к обороне, никогда не показывать своей слабости, всегда держать себя в руках – и подсознательно действуют в соответствии с этими инстинктами в своей каждодневной жизни.
Несколько лет назад я на своем опыте убедилась, что «генетическая память» действительно существует.
В это время я поддерживала отношения с одним мужчиной, преподавателем и писателем. Каждый раз, когда мы обедали вместе, я замечала нечто странное. Мы входили в ресторан, официант провожал нас к нашему столику, и я садилась на тот стул, который мне предлагал официант.
Если мой стул стоял спинкой к залу ресторана, мой спутник садился напротив. Но если с моего стула открывался лучший вид на ресторан, мой друг чувствовал себя неловко и спрашивал меня, не поменяюсь ли я с ним местами. Первые несколько раз я не возражала и менялась с ним местами. Но однажды вечером на меня нашло упрямство, и я сказала: «Ты всегда садишься так, чтобы иметь хороший обзор и видеть всех. На этот раз я хочу сидеть там, где сижу».
Мой спутник неохотно согласился и сел на стул напротив меня, спиной к залу ресторана. Мы заказали обед, и я принялась рассказывать, как провела день, болтать о всяких пустяках, и вдруг заметила, как неловко он себя чувствует.
– Тебя что-то беспокоит? – спросила я.
– Я просто не люблю сидеть так, не могу расслабиться, – ответил он.
– Я не понимаю, что ужасного в том, что ты сидишь на этом месте?
– Я