«Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского
на службу. Постоянный наряд простирался до 1100 человек, сменяемых ежегодно. Тысяча из них располагалась кордоном вдоль Урала и обороняла Яицкую линию от набега ордынцев. Кордонные или форпостные казаки размещались в Яицком и Илецком городках, Кулагинской и Калмыковской крепостях и в 19 тогдашних форпостах; сто человек постоянно находились в Гурьевском городке и служили помощью тамошнему гарнизону. С 1766 года, приказано было посылать 500 человек в Кизляр, а с 1769 года, вменено было в обязанность отправлять ежегодно в Москву, в легионную команду, 300 с лишком казаков. Кроме этого могли быть, и действительно бывали, экстренные наряды. Не принимая во внимание экстренную службу и останавливая внимание только на цифре постоянного наряда, напр. на 1769 год, ровнаго почти двум тысячам казаков была очень не легка: казаков, вышедших тогда из возраста малолетков, числилось в войске не свыше 4600 человек, следовательно, на службу отправлялось, без экстренных нарядов, близко половины взрослаго народонаселения.
«Борьба партий…», «УВВ», 1869, № 14, стр. 9
– Да, – прибавил, усаживаясь на скамье, молодой человек в форме, – такой же вот казак, как и я… (…)
– Такой же, да не такой, – сказал торговец поучительно.
– Нет, такой же, – ответил казак. – Только я вот служил, а он мою землю пахал, да мою траву косил… Только и есть…
Купец не возражал. Впоследствии эту фразу о службе и о «моей земле» я слышал не раз из уст бедных казаков, для которых эта «вольная степь» с ее общинными порядками часто является мачехой… Явление старое! Нигде, быть может, проблема богатства и бедности не ставилась так резко и так остро, как в этих степях, где бедность и богатство не раз подымались друг на друга «вооруженной рукой». И нигде она не сохранилась в таких застывших, неизменных формах. Исстари в этой немежеванной степи лежат рядом «вольное» богатство, почти без всяких обязанностей, и «вольная» бедность, несущая все тягости…
Короленко, IV
– Стар дедушка, немудрено и забыть, – заступился я.
– Какое стар, – насмешливо заметил один из казаков. – До сих пор «наемку» плотит.
«Наемка» – старый войсковой обычай, из-за которого тоже было много замешательств. Не желающие служить вне области нанимали за себя охотников. Впоследствии это выродилось в налог, который остающиеся платят в войсковую казну, вместо службы натурой (после обязательного срока). Списки ведутся безобразно, и на этой почве много злоупотреблений. Жертва одной из таких «ошибок» была перед нами. Это был старик с совершенно седыми густыми кудрями и тусклыми, когда-то голубыми глазами. На нем был смешной серый пиджак и форменные штаны с лампасами. Глаза глядели с тупой покорностью, но на лице застыло выражение застарелой обиды.
Судьба его – типичная судьба многих бедняков, сынов вольной, неделеной степи. Он одинок, потому что за службой не успел жениться; беден, потому что за службой не мог пользоваться дарами вольной степи и вольной реки. И вдобавок, теперь, в конце седьмого десятка, когда он уже двигается с трудом, он все еще