Терророгенная угроза современному миропорядку в контексте управляемости и противодействия
террористическими на момент когда они имели место, необходимо их определение в действовавшей системе права, обычаев, морали, политических традиций времени совершения, именно как террористических, либо по форме терроризма в том виде, в котором мы его воспринимаем сейчас, либо, даже если термины и наименования не совпадают с нынешними, по предполагаемому смыслу с позиции оценок современников и их социально-политических взаимоотношений.
Ведь несмотря на то, что основа терроризма не меняется, так как ее составляют уничтожение мирных граждан, политические убийства, создание атмосферы угнетающего состояния, обусловленного произошедшим или грозящим бедствием для последующего влияния на власть или достижения политических целей, к настоящему моменту по сравнению с различными периодами прошлого существенно изменились социально-культурные обстоятельства, правовая система, субъекты, последствия, политическая среда терроризма. Особенно явно это проявляется в связи с глобализационными процессами.
Например, сомнительными представляются предположения о том, что понятие «террор», использовавшееся Аристотелем для обозначения особого типа страха, вызванного определенными действиями и событиями ужаса, который овладевал зрителями трагедии в греческом театре[5], имеет определенную политико-эволюционную связь с террористическими актами и террористической идеологией сегодняшнего дня. В модели Аристотеля террор неизбежно, вызывая чувство сопереживания происходящему на сцене, влек за собой состояние «катарсиса», очищения, оздоровления, возвышения, которое театральное представление должно было оказывать на человека[6]. В этом смысле «террор» Аристотеля являлся скорее культурно-психологическим эффектом, не имеющим политико-криминологических свойств.
Также различается сегодняшний терроризм и первоначальный терроризм Французской революции 1790–1795 гг. Сначала в слово вкладывался позитивный с точки зрения революционеров подтекст, не предполагавший негативной сути, и в большой степени созвучный значению «революционер». Лишь кровавые события, последовавшие после 9 термидора, придали слову «террорист» оскорбительный смысл, превратившись в синоним слова «преступник» (именно к такому выводу пришел в своем исследовании о проблемах международного терроризма Секретариат ООН в 1972 году)[7]. Но и после того, как «терроризм» оформился в негативное политическое и уголовное понятие, он еще долгое время использовался либо как локальная характеристика конкретных актов его применения без системных политических последствий, либо как определенный, вполне допустимый в рамках широких идеологических подходов к политической борьбе метод без особого самостоятельного значения и тенденций.
Довольно показательна также смена содержаний терроризма в юриспруденции, которая, как предполагается, отражает и политические изменения, что обусловлено междисциплинарной конвергенцией политологии и юриспруденции.