народных училищ Северо-Западных губерний”, изданные Муравьевым 1 января 1864 года, поставили школу на совершенно неслыханную основу, – пишет А. Цвикевич. – Новый закон определенно не доверял местному учительству, независимо от того, было ли оно католическим или православным. Таким доверием с его стороны пользовались только “истинно-русские учителя”, настоящие великороссы из внутренних великорусских губерний, на которых не лежало и тени чего-либо здешнего и симпатии к краю. Во-вторых, новый закон делал твердую ставку на православное духовенство, опять-таки из центральных великорусских губерний, на которое была возложена задача высшего нравственного руководства народными школами в Беларуси».
Интересная деталь. «Несмотря на приглашения и вызовы через попечителей и через газеты, долгое время не появлялось охотников занимать места в Западном крае, – жаловался начальник Виленского учебного округа И. Корнилов и объяснял: – Служба в Западном крае требует от русского большего труда, энергии и такта, чем в центральных губерниях. Сама жизнь в уездном городе или в бедном местечке, вдали от всего родного, среди людей, чужих по вере и по убеждениям, а очень часто просто враждебных, является малоутешительной. Вне службы жизнь российского чиновника, полная тревоги и неприятностей, ограничивается узкими рамками семейного или товарищеского кружка».
«Единственной возможностью приманить сюда на службу великоросса, – продолжает А. Цвикевич, – было дать ему как можно большую пенсию. Деньги – вот чем вместо прежней идейности и патриотического служения интересам империи начали привлекать Муравьев и Корнилов российское учительство и чиновничество… Программа “обрусения Беларуси” с этого момента ясно определилась не как культурная или национальная задача, а как узко экономический, попросту сказать, шкурный интерес тех “деятелей”, что начали с 1864 года ехать на Беларусь на теплые места, на двойные пенсии, награды, подъемные, ордена и т. д.
Понаехало этих “деятелей”, надо заметить, необычайное множество. “Толпы тех, что находились при (ген. – губернаторе) и по (управлению краем), с каждым днем все увеличивались”, – пишет в своих воспоминаниях А. Мосолов, чиновник особых поручений при Муравьеве. Работы для них в самой Вильне не хватало, и многих посылали по местам просто без определенного назначения, в распоряжение губернаторов. Стремление этих господ к службе было огромно – каждый ехал сюда либо для того, чтобы проложить дорогу по службе, либо для того, чтобы исправить прежние ошибки и неудачи. На провинции, рассыпавшись по глухим уголкам Беларуси, вся эта чиновная сила действительно чувствовала себя не слишком хорошо – должна была жить во враждебном окружении и от тоски, как говорят, “пила горькую” и играла в карты.
Наплывая из глубины России с единственной целью – напихать себе карман – и не имея абсолютно ничего сдерживающего, вся эта орава чиновников, полицейских, посредников, учителей, а то просто офицеров тех бесчисленных