стать одним из предметов мебели, наполнявших эту комнату. Превратиться во что-нибудь совершенно другое, лишь бы не привлекать к себе лишнего внимания, того, кто сокрыт под плащом.
Ноэль восседал на спине лошади мерно ступающей по отрезку пути, расположенному где-то между окраинами Торбурга и Золотым мостом, попеременно то хватаясь за спину сидящего перед собой, страшась упасть с лошади, то резко убирая руки, понимая, что страх быть разбитым о камни, расположенные внизу не сравним с тем, что он прикасается к самой Смерти принадлежащей Короне.
Здесь автор хочет сделать небольшое отступления, пытаясь увязать воедино все события приведшие к этому событию и описать то, что случилось с героем в промежутке между моментом, когда главный герой находился в комнате и тем, в котором он вовсю бросается из крайности в крайность, зажатый между страхом упасть и страхом ухватиться за единственную спасительную соломинку.
Павшие, как выразился Ноэль, принадлежали к особому отряду, Руки Карающей еще при кровожадном правителе Истоме Первом Не родившемся, сумевшим объединить под своими знаменами все человеческое население под высоким небом, что как он помнил произошло еще до восхода эльфов, которым предшествовал спуск гномов, которые к тому моменту сумели пережить каменный дождь, случившийся в те времена, когда люди только начали становиться людьми, переставая быть теми, кем они были до того момента.
Так вот именно Истом Не родившийся и сделал из людей людей, простите мне такую тавтологию, но по-другому попросту и быть не может. Ему первому пришло в голову разделить все виды на отдельных существ и подчинить себе самых слабых из них, для того, чтобы в будущем…
Впрочем, сейчас речь не об этом. Будучи толи не выросшим эльфом, а может и вовсе переросшим гномом, а как после шептались колдуны возможно и красивым троллем, Истом Первый по мнению абсолютно всех однозначно являлся одним из самых выдающихся людей своего времени. Сумев на одном из званных ужинов в честь дня шарообразования земли, отделить красное вино от белого, он понял, что все в мире должно поддаваться классификации. С его слов, именно с того момента нельзя было к примеру, называть жабу тварью-летающей лишь только потому, что никому до этого не удавалось увидеть, как она взмывает вверх, аки летучая мышь, хотя многие скептики и склонялись к тому, что жабы таковыми и являются. Но именно в этот момент и при данных погодных условиях они считают ниже своего собственного достоинства хвастаться данным умением. А возможно просто опыты, проведенные над ними, проходили с нарушением общей мировой концепции, не давая раскрыть им всего вложенного в них создателем потенциала. Помимо жаб, его идеи коснулись и всего остального, включая и людей, которых он выделил среди множества всевозможных видов. Правил Истом не сказать, что крепко, но под его началом род человеческий не вымер, как рассчитывали не то, что многие, а практически все, но и смог подмять под себя всех остальных, в конец заняв