а кулаком.
– Спать… мне… мешаете! – выдавливает он, опустив голову.
– Сейчас выйду и такого устрою! Лучше иди, дурак!
И Гена, боясь расправы, отшагивает назад. Правильно делает – дверь, словно легкая шторка, вываливается наружу.
– Мать твою!
В проходе Костя, голый, взбешённый. По его плечам спускаются капельки пота, на груди слипшиеся волосы. Они вместе с грудью, из-за дыхания, двигаются то вверх, то вниз.
– Мать твою! – повторяет Костя и замахивается. Гена не успевает защититься и получает по костлявому плечу. – Спать вали, выродок! Непонятно?
– Я, – захныкал Гена, – не могу! Я не могу уснуть. Я… я… не высыпаюсь. На работе меня потом ру… ругают.
– Не понял? – крикнул Костик и вмазал по плечу, но попал в прикрывающую его руку. Правда, сила удара такова, что Гене одинаково больно: что сейчас – с закрытым плечом, что тогда.
– Да тресни, Кость! Забодал! Чего вообще ему надо? – почти истерично закричала Лена.
Гена через плечо брата успевает заметить Лену – она своё тело прикрыла одеялом. «Голая», – додумывает Гена.
Цветомузыка продолжает мигать. Ленины ноги, как и цветомузыка, светятся одинаково с ней: жёлтый, красный, синий, зелёный, опять жёлтый. Гене нравятся Ленины ноги.
– Слушай, браток, дай потрахаться, если больной на эти дела. Короче, ва-ли! – и Костя захлопывает дверь.
– Во тварь! – слышит Гена Костин рёв, растирая плечо.
* * *
Гена поплёлся в кухню, так как спать всё равно уже незачем. Подойдя к плите, налил в чайник воды и сел.
На столе валяются две сушки, они посыпаны пудрой. Рядом с ними блюдечко, в нём какое-то застывшее липкое месиво красного цвета. Гена окунает туда мизинец, потом в рот. «Варенье, клубничное». Потом, посмаковав, решает: «Из вишни».
Закипает чайник. Гена встаёт, выключает газ и ставит на стол кружку, забрасывает туда щепотку чая и глушит кипятком разбросанные по дну мелкие листочки.
– Стоять!
Гена испугался и промазал, создав на столе небольшую лужицу с паром.
– Чего ночами жрёшь в одну пачку? Не дал нормально-аморально потрахаться! Тварь ты, Генка. Генка, ты тварь!
Гена тут же отлетает от стола.
– Чё пьешь, чаёк?
– Я, – начинает Гена, но Костя даже и не слушает.
– Где чистые кружки? Мать вашу, я спрашиваю: где в этой квартире чистые кружки? Ленка! – кричит на всю квартиру Костя. – Только и можешь трахаться, а помыть – ноги раздвинутые мешают? Не достаёшь до раковины, я понял. Ты, сука, как улитка!
Костя берёт Генину кружку, в которой уже набухли чайные листики, нюхает её и кидает в раковину. Из чашки плеснуло. Кипяток быстро стёк в дырочку, а чайные матлахи разбросались по раковине.
– Кофе налей! Чё сидишь, когда старшие обращаются?
Гена молчит, крутя свои указательные пальцы о большие, за что и получает локтем по спине.
– Когда тебе говорится, надо делать. Если ты