цели. Трагедия стремится в эпилоге примирить чувства зрителя, комедия же – дойти «до какой-либо, хотя бы и мнимой, точки покоя для нашего рассудка». Полностью примирить чувства комедия не может, потому что было бы несообразным, если бы в эпилоге глупцы становились умными. Исчез бы комический эффект. Таким образом, оба жанра, построенные на противоположных принципах, равновелики. Сложное соотношение, единство этих двух разных жанров, которые в связи с тем, что в одном искусстве пародируется другое, и вместе с тем их противоположность, говорят о тесной связи жанров, о сложном соотношении, постоянном присутствии комического и серьезного как в комедии, так и в трагедии. Без комического серьезности быть не может, и наоборот.
По мысли Ф. Шлегеля, «…ничто так не отвечает вполне идеалу комического в его чистоте, как древнегреческая комедия. Она является одним из важнейших документов для теории искусства, ибо во всей истории искусства ее красоты единственны и, вероятно, именно потому до сих пор не оценены»159. Эти «единственные красоты» древнегреческой комедии прежде всего связаны, по Ф. Шлегелю, с выражением чистой радости, упоением веселостью.
Шеллинг отмечает, что в античных комедиях выражается «предел мыслимой в государстве свободы, которая сама есть высшая нравственность», а комедии Аристофана «служат достаточным доказательством того, что комедия в ее подлинном виде всецело есть лишь плод высшей культуры», который может существовать только в свободном государстве. Смягчая некоторую грубость комизма Аристофана, романтики ценили в его комедиях «поэтическое опьянение», «веселое безумство», «вакханалию комического»: «Древняя комедия есть всеобщее маскарадное переодевание мира, где допускается много такого, что не разрешено обычными правилами приличия; но в ней обнаруживается много веселого, остроумного, даже поучительного, что невозможно было бы без кратковременного разрушения всех и всяких преград»160.
Шеллинг считал, что комедия «существует прежде всего благодаря свободе и подвижности общественной жизни», которую он и усматривал в античной Греции. Эта свобода рождала чувство радости (свободного настроя). Истоки этой радости, с другой стороны, теоретики романтизма также видели в том, что по своему происхождению комедия была публичным религиозным действием, частью празднества Вакха, бога жизненной силы и наслаждения. Радость, веселый смех делают человека свободным. Радость, присущая комедии изначально, – это высшее проявление человеческого существа, признак его свободы. То, что романтики подметили эту особенность комедии, не случайно.
По словам Ф. Шлегеля, происхождение комедии из религиозных празднеств и культов «воспитало и сформировало комическую музу для свободы, поэт и его хор были священными лицами: в них говорил бог радости и, находясь под его защитой, они были неприкосновенны» («Об эстетической ценности греческой комедии», 1794). Однако философ тут же