стремился по мере возможности «орлеанизировать» новые политические режимы, создавая, таким образом, дружественные Франции государства.
Польские, итальянские и немецкие беженцы, скрывавшиеся во Франции и бывшие там весьма популярны, также поддерживали идею освободительной миссии Франции. Ф. Гизо так говорил в своем парламентском выступлении 15 января 1831 г.: «Народ, совершивший революцию и принявший революционные принципы, должен сделать их превалирующими во всей Европе… Рассуждают так: принцип народного суверенитета восторжествовал у нас, значит, необходимо содействовать тому, чтобы он победил во всей Европе» [12, t. 1, p. 191]. Такую идею Гизо называл «фантазией» и отмечал, что она не являлась новой: «Людовик XIV… имел фантазию сделать французскую монархию лидирующей в Европе; Конвент хотел доминирования республики; Бонапарт желал установления Империи во всей Европе. Священный союз претендовал подчинить ее абсолютному монархическому принципу. Что из этого вышло? Неистовая реакция не только правительств, но и народов, национальная реакция против намерения навязать Европе жесткое единство!» [12, t. 1, p. 191]. Исходя из этого, либералы-орлеанисты выдвинули принцип невмешательства во внутренние дела другого государства.
Идея невмешательства – это один из главных постулатов политики Сопротивления22. Умеренные либералы-орлеанисты сформулировали этот принцип в качестве противовеса идее Священного союза о легитимности вмешательства во внутренние дела государства, представляющего угрозу для существования абсолютистских режимов. Франция, в которой только что победила революция, объявляла, таким образом, нелегитимным вмешательство иностранных дворов в ее внутренние проблемы.
Глава правительства герцог В. де Брой, сравнивая принцип невмешательства с личной свободой, отмечал: «Я являюсь хозяином у себя, и никто не имеет права проникать ко мне без моего согласия… Если мой сосед намеревается вмешаться в мои дела, я не только имею право противодействовать его вмешательству, но вправе подавить его, призвав на помощь всех других моих соседей, имеющих косвенный, но легитимный интерес к сохранению свободы каждого человека и безопасности каждого жилища. Так и между государствами: каждый у себя, каждый за себя; все, по необходимости, за или против каждого, согласно обстоятельствам» [11, t. 4, p. 39].
Как видим, де Брой полагал, что принцип невмешательства отнюдь не означал пассивной линии поведения. Французское правительство брало на себя обязательство не вмешиваться во внутренние дела других государств. Оговаривая при этом, что если ситуация в какой-либо стране будет представлять угрозу национальной безопасности Франции, если во внутренние дела какого-либо государства вмешается третья держава и возникнет опасность для Франции или для европейского равновесия, то Франция может прибегнуть к вооруженному вмешательству в дела другого государства.
Исходя из такой интерпретации принципа