Элис обрела новое пространство, новую кожу, новое начало. Новую жизнь – в возрасте 80 лет.
49-летняя Джулия, психолог из Англии, ныне живущая в Массачусетсе, попросила меня провести с ней несколько сеансов во время ее двухнедельного визита в Калифорнию. Она хотела разобраться с проблемой, которая не была решена в ходе предыдущего лечения.
За два года, прошедшие со смерти ее близкого друга, Джулия не только не смогла оправиться от потери, но и начала обнаруживать ряд симптомов, серьезно отражавшихся на ее жизни. Она стала очень мнительна: любое легкое недомогание вызывало у нее тревогу, и женщина спешила обратиться к врачу. Более того, ей стало страшно кататься на коньках и лыжах, плавать под водой, хотя раньше она спокойно занималась этим. Ее стало пугать все, что подразумевало малейший риск. Даже езда на машине превратилась в проблему, а перед посадкой на самолет она была вынуждена принимать валиум. Было очевидно, что смерть друга вызвала в ней сильный, хотя и слегка замаскированный, страх смерти.
Пытаясь выявить эволюцию ее представлений о смерти предельно честно и без эмоций, я выяснил, что, как и многие из нас, она впервые встретилась со смертью в детстве. Мертвые птицы и насекомые, похороны дедушки и бабушки – вот ее первые встречи с небытием. Хотя Джулия не помнила момента осознания неизбежности собственного исчезновения, она помнит, что, будучи подростком, один или два раза позволила себе подумать о своей смерти. «Ощущение было такое, будто передо мной открывается люк, и я падаю в черноту, чтобы остаться там навсегда. Думаю, что я запретила себе подходить к этому люку».
– Джулия, – сказал я ей тогда, – разрешите мне задать вам один простой вопрос. Почему смерть так ужасает? Что именно пугает вас в смерти?
Она ответила не раздумывая:
– Все то, что я не успела сделать в жизни!
– Что вы имеете в виду?
– Мне придется рассказать вам историю своей художественной карьеры. Я хотела посвятить себя живописи. И мои учителя, и все вокруг давали мне понять, что я очень талантлива. Но, несмотря на то что в юности я получала достаточно одобрения и поддержки своего творчества, я решила заняться психологией и забросила живопись.
Она немного подумала и добавила:
– Хотя нет, не совсем так… Я не забросила краски. Я частенько начинаю что-нибудь рисовать, но ничего не могу довести до конца. Я начинаю рисунок, а потом запихиваю его в ящик стола, который уже полностью забит незаконченными работами. И мой стол на работе тоже…
– Но почему? Если вы любите рисовать и даже начинаете работать, что мешает вам это закончить?
– Деньги. Я очень занята, у меня полно пациентов.
– Сколько вы зарабатываете и сколько вам нужно?
– Ну, не так уж много… Я принимаю пациентов по меньшей мере сорок часов в неделю, иногда больше. Но мне нужно оплачивать обучение двоих детей в частной школе, а это очень дорого.
– А ваш