оторопевших академиков: вода великолепно полилась через края, ученые мужи убедились, что их подняли на смех, и разошлись пристыженные; тем и делу конец.
Это вполне применимо и к коке.
Однако вернемся все-таки к Каскабелю. Он сел на землю шагах в десяти позади ящика, о котором мы говорили, поджал под себя ноги и, приложив к губам дудку, извлек пару-другую чрезвычайно нежных звуков.
При этом первом призыве крышка ящика слегка зашевелилась и опять застыла в неподвижности. Каскабель повторил звуки, но резче и громче, однако результат оказался тем же самым.
Индеец поставил перед собой барабан, схватил трость и в то время, как снова извлек две ноты из дудки, сильно ударил по барабану. Тотчас же крышка отлетела далеко в сторону, точно движимая пружиной, и из ящика взвилась громадная змея.
Отвратительное пресмыкающееся, желтое с коричневыми пятнами, откинувшись телом назад и выгнув шею дугой, словно лебедь, раскачивалось в направлении индейца, который подходил, то протягивая к нему руку, вооруженную тростью, то отводя ее назад, а змея, как уже было сказано, мерным и тихим движением качала своей плоской треугольной головой, весьма напоминающей острие копья.
Чудовище это, как мы уже сказали, имело голову треугольной формы и достигало семи футов[2] в длину; туловище его посередине было толщиной с руку человека рослого и плотно сложенного. Подобные гадины, заметим мимоходом, опасны не менее, чем гремучие змеи.
В течение нескольких минут краснокожий заставлял колебаться у самого своего лица плоскую голову пресмыкающегося, которое вытянулось почти во всю длину, стоя на нижней части туловища.
При всей своей отваге присутствующие не нуждались теперь в предостережении не двигаться и не говорить: вид этого ужасного зрелища заставил их оцепенеть и сковал им язык.
Внезапно Каскабель опустил руку с тростью, и змея мгновенно упала в ящик, свернувшись кольцом, посреди которого возвышалась ее чудовищная голова с желтыми глазами, устремленными на хозяина.
Индеец достал из кармана горсть сухих листьев и рассыпал их по земле перед собой, после чего сильно ударил по барабану.
– Хосе, подлый раб, – крикнул он, – сейчас же очисти это место!
Змея немедленно потянулась из ящика, стала разворачивать свои могучие кольца и поползла к тому месту, где лежали листья. Опять свернувшись в клубок, она быстрым движением хвоста разметала листву направо и налево, так что и следа не осталось.
– Ты добрый малый, Хосе, и слуга превосходный, я доволен тобой, – продолжал краснокожий, – иди, поцелуй хозяина, мой верный товарищ.
Он протянул к пресмыкающемуся совершенно обнаженную правую руку, змея поднялась по ней, издала тихий с переливами свист и медленно обвилась вокруг шеи индейца, потом приподняла свою плоскую голову и раздвоенным языком стала касаться его лица.
Эта кошмарная ласка длилась добрых две-три минуты, к неописуемому ужасу зрителей, которых эта