запинками речь.
– Да что это за издевательство над животными? – проворчал академик, выбираясь из машины, и, подойдя к чабанам, сурово заговорил: – При уме ли? Столько овец в такую жару из одной колоды решили напоить?
Егор Пряхин зло покосился на него.
– С неба свалился? Ай не знаешь, воды кругом даже глаза помочить и то нет. Все озера как моя ладонь. – Он протянул огромную руку, показывая загрубевшую широкую ладонь.
– Гнали бы на Сарпинское.
– И в Сарпинском, говорят, пусто.
– Ну уж… пусто. Озеро в тридцать километров длины – и пусто. Чепуху мелете.
– Мы чепуху, а ты муку мелешь. Вон гляди, – показывая на пустующие землянки в стенках котлована, проговорил Егор Пряхин. – Видишь: вода ушла, и люди ушли. Давай! Давай, ребята! А то перемрут овцы-то! – прокричал он и смолк, уже не отвечая на вопросы академика.
– Обида, брат, – плохой помощник в труде, – под конец заметил Иван Евдокимович, желая этим вызвать на разговор чабана, но тот качал воду, отворачивался, затем прорвался:
– Уйди-ка! Я вот одного слушал такого на курсах, он и то и се, в небеса взовьется, аж пятки сверкают. А тут – на грешной-то земле – вон чего. Давай! Давай, ребята, а то помрут овцы-то! – снова прокричал Егор Пряхин, отвернувшись от академика.
Но Иван Евдокимович не отставал, и Аким Морев, понимая, что дело может закончиться шумной руганью, стыдясь за грубость чабана, вышел из машины и спросил:
– Да вы из какого колхоза, товарищ?
– Я-то? – сразу присмирев, проговорил Егор Пряхин. – Из «Гиганта»… Разломовского района мы.
– Да ну! – обрадованно воскликнул академик. – А я у вас там бывал… в Разломе, – невольно приврал он, желая скрыть то, что обрадовало его: в Разломе живет Анна Арбузина.
– А вы кто, между прочим? – произнес Егор Пряхин, у которого неприязнь уже прошла, но он еще упорствовал, грубовато спрашивая: – Кто вы, между прочим?
– Академик Бахарев, Иван Евдокимович, – вместо академика ответил Аким Морев.
– Ну-у! Ой! Стеганул было я вас, товарищ академик, Иван Евдокимович. А я вас знаю. Ну, пшеницу-чудо вывели вы. Как не знать?
– Я-то, может, и чудо вывел, а вы-то вот что выводите? – продолжал так же сурово академик.
Но Егор Пряхин, не обращая внимания на тон его голоса, обрадованно говорил:
– Вот расскажу своим. Впрочем, весной уж: гоним овечек на Черные земли… Утта и Халхутта, а между ними наша база. Вот расскажу. Не серчайте за овечек, товарищ академик: на нашей точке вода есть. А тут что ж? Туда сунулись – пусто, сюда сунулись – пусто. Пересохли озера. Вы вот что, товарищи, помогите-ка нам. Давайте качайте воду, а мы тех, кои хоть малость водицы хлебнули, из котлована выгонять будем, – и, не дожидаясь согласия, закричал: – Митрич! Иди-ка сюда! Махорки хочешь? Митрич! – А когда к нему подскочил козел и, потряхивая бородкой, заглянул ему в глаза, Егор Пряхин добавил: – Давай работать, Митрич. Нечего дурака-то валять. Веди овечек. Ну-ка, – и отбив две-три сотни овец от отары, он повел козла