Петровна, блеснув цветастым сарафаном, присела на стул. Аким Морев почему-то был уверен, она застесняется, увидав в каюте его, незнакомого мужчину, но та запросто протянула и ему руку, произнося без всякого жеманства натуральным певучим голосом:
– Рассказывал нам Иван Евдокимович про вас… Так здравствуйте. Я Анна Арбузина из Разлома. Ну, Аната, а за ней Разлом – районный центр. Не знаете?
– Ни разу еще в области не был.
– Так запомните – Разлом. Иван Евдокимович дал согласие побывать у нас. И вы приезжайте.
Аким Морев мельком глянул на академика. У того глаза как бы говорили:
«Видишь, какова она?!»
«Да-а. В такую можно влюбиться», – глазами же ответил он академику и учащенными глотками начал допивать чай, намереваясь оставить их вдвоем, а чтобы не сидеть молча, спросил:
– Сын где ваш?
– В Саратове сошел. В Пермь мы ездили к брату в гости. А оттуда в Горький – тоже к брату. Ох, вот где красота-то! Видели ведь! Леса-то какие! Нам бы в степи хоть капельку лесов таких. А обратно ехали… Местами в берегах – чернозем на метр. Прямо хотелось с парохода на берег перелететь и пригоршнями хватать чернозем.
Иван Евдокимович, погрустнев, тихо произнес:
– Что же… Может быть, переселитесь на черноземы?
– Эх, нет! У меня в Разломе сад. Не мой, положим, колхозный. А и мой: раз что своими руками сделал – значит, и твое. Так ведь? Кроме того – воюем. Со зверюгой-суховеем.
Лицо академика засияло, он даже причмокнул, а Анна продолжала:
– Да и сестрица у меня там живет. Моложе меня на десять лет. Я-то что? Меня сарафан красит, – как бы возражая кому-то, печально говорила она. – А сестрица – прямо в балерины бы, – и засмеялась сочно, густо, заражая смехом даже угрюмого в эту минуту Акима Морева.
– Да вы… хороша, – невольно вырвалось у него, и он, краснея, проговорил: – Ну, Иван Евдокимович, я пошел на палубу – изучать тыл, – и вышел, притворив дверь, но тут же услышал голос академика:
– Не закрывайте, Аким Петрович.
Приблизительно год тому назад, когда Аким Морев работал первым секретарем Новокузнецкого горкома в Сибири, рабочие металлургического завода узнали, что неподалеку проездом на Дальний Восток остановился вагон секретаря Центрального Комитета партии Муратова. Конечно, рабочие и особенно комсомольцы, пионеры настойчиво попросили, чтобы Аким Морев немедленно отправился на станцию и пригласил Муратова погостить в новом городе.
Выполняя волю рабочих, испросив разрешение на прием, Аким Морев и направился к вагону. Подходя к нему, с усмешкой подумал: «Что ты, братец, ног под собой не чуешь», – но, войдя, увидев сидящего в кресле Муратова, чуточку успокоился, и совсем успокоился, когда тот поднялся из кресла, шагнул навстречу и произнес:
– Рад вас видеть, товарищ Морев. Садитесь, – и ладонью закинул спадающие на лоб непослушные волосы.
Аким Морев подметил, что Муратов среднего роста, волосы у него густо седеющие, гладко причесанные на пробор, глаза