Избигнев, разворачивая свиток, читал вслух, делая паузы, во время которых хромой монах-толмач переводил его слова на венгерский язык. Хоть и знал молодой отрок довольно сносно угорскую молвь, но так было принято.
– «…поскольку Бог всемилостивый всем грешникам грехи отпускает, так бы мне отпустил и не предал меня в руки врагов моих, Изяслава и сына его. Я же от тяжких ран лежу при смерти и, если Бог изволит меня от сего света взять, чтоб король сына моего Ярослава взял в своё защищение…»
– Князь галицкий лежит на смертном одре?! – изумлённо изогнул седые брови Або. – Это странно. Я видел его целым и невредимым у ворот Перемышля.
– Князь держался, превозмогая боль, сколько мог долго, хотя и был опасно ранен, – отвечал ему Избигнев. – Уже после, в хоромах, силы совсем оставили его.
С трудом юноша сдерживал дрожь в голосе и в руках. Но, кажется, его взволнованная речь убедила бывалого воеводу и архиепископа.
По знаку последнего он продолжил чтение грамоты.
– «…Всем то известно, что отец короля, достославной памяти король Бела, был слеп и многие напасти терпел, но я его моим копьём и моими полками оборонял. За обиду его с поляками я бился. Того ради, воспомянув прежнее, ныне он мне да воздаст, а я вдвойне, когда потребно королю будет, постараюсь воздать, ежели жив буду. А коли помру ныне, сыну своему накажу служить ему защитою верою и правдою».
Гридни положили перед Кукнишем и Або дорогие сосуды, золото, серебро, отрезы ромейской парчи. Избигнев заметил, как лицо Кукниша аж вытянулось от вожделения при виде такого богатства.
– Князь Владимирко даст ещё больше всего этого, если вы, уважаемые, убедите короля Гезу заключить мир, – объявил Избигнев.
…Долго совещались угорские вельможи, долго сомневались, качали головами, но вид злата и парчи сделал своё дело. Они направили стопы к королю и вскоре передали Избигневу, что король Геза сам хочет его видеть.
В изумрудного цвета жупане ипрского сукна, в парчовой шапке, увенчанной изображением золотой зубчатой короны, Геза при виде посла нетерпеливо вскочил с раскладного стульца.
– Твой князь вправду так сильно болен? – Чёрные глаза-буравчики короля скользили по лицу смущённого Избигнева. – Или он опять всё врёт, как бывало не раз?!
– Он правда болен, государь, – по-угорски отвечал, краснея, Избигнев.
– Что же ты прячешь от меня свой взор, посол?! – допытывался Геза. – Скрываешь тёмные мысли?! Почему я должен верить этой грамоте?!
Он потряс харатейным свитком.
– Мой князь хочет мира, – теперь уже без обмана твёрдо сказал Избигнев и прямо добавил, думая рассеять недовольство и сомнения Гезы. – Да извинит меня король. Мне впервые выпала такая честь – быть послом к правителю столь могучей державы, отсюда моя робость.
– Посол говорит правду, ваше величество, – поспешил встать на его сторону Кукниш. – Этот человек не обманывает нас. Он слишком молод и прям. Поверьте, я знаю людей.
– А я бы не верил этому проходимцу! – вскочил