рукояти, Марат просто обезглавил, внезапно сделав быстрый гигантский шаг навстречу, и позволив лезвию сабли выскочить вперёд, до самого ограничительного шара! Тварь явно не подозревала, что сабля у него – на более чем футовой рукояти, и глубина зоны поражения таким оружием достигает пяти футов!
Со второй пришлось повозиться: эта каким-то образом умудрилась отбить своей кривой саблей его удар, и вступила в ожесточённую сечу: Марат понял, что уж эта-то гадина прошла обучение! Но поскольку щит его противник оставил, как и большинство других влезших, внизу, кинжал Марата уже через три секунды вонзился тому прямо в горло! А саблю монстра Марат просто блокировал своей. Зато морду этого чудища Марат успел-таки как следует разглядеть и вблизи. Его мнение нисколько не изменилось – урод он и есть урод! Пусть и не такой мерзкий, как те, обезьяноподобные.
Однако передохнуть не позволяла ситуация на помосте: кое-где людей потеснили, и некоторых даже убили, и сейчас лавина волосатых тел пёрла неудержимым потоком туда, где в защите гарнизона образовалась брешь! И самым плохим Марату показалось то, что прорвавшиеся твари вовсе не стремились зайти к защитникам стены в тыл, нет! Вместо этого они, словно зная, где искать, разбегались по избам, пытаясь взламывать двери, и явно намереваясь вскрыть и погреба!
А там отсиживаются самые драгоценные жители Рохнака: женщины и дети.
Марат заорал, показывая рукой. Воевода Сантос, тоже вполне оценивший угрозу, явно что-то подобающее приказал тем, кто находился возле него. Вероятно – перегруппироваться в строй номер два. Люди, яростно вопя, и размахивая копьями и мечами, кинулись вперёд по помосту стены, стремясь ликвидировать брешь в своей обороне!
Но силы были слишком неравны.
Монстры всё прибывали и прибывали: вот уже они прорвались внутрь и в ещё одном месте стены, и ещё… Марат увидел, как какой-то особенно крупный и противный монстр вспорол живот от паха до груди Ленуру – тринадцатилетнему мальчишке, только год, как начавшему держать меч одной рукой: кишки вывалились на помост, тварь запуталась в них, оскользнулась, и оскалившийся и, похоже, не чующий боли в угаре боя Ленур смог возить свой кинжал, зажатый, как и у Марата, в левой руке, твари в живот. Тварь, раззявив пасть в почти неслышном крике, вдруг отбросила свой меч. И схватила мальчишку обеими лапами за плечи, словно собираясь в гневе отгрызть тому голову… Ленур в ответ зарычал, оскалив зубы. Так они, сцепившись, и упали внутрь посада.
Какое-то время Марату было не до наблюдений: на него насело сразу три твари, оказавшихся очень настырными и живучими, он рычал и матерился, уже вслух, рубя и раздавая щедрые пинки налево и направо кованными носками сапог, но затем на него сверху, кажется, с крыши их же башни, прыгнула ещё одна тварь, и его сбили с ног!
Барахтаясь внизу, под лавиной скользких и воняющих потом и мочой тел, и понимая, что это, скорее всего, конец, Марат, оказавшийся лицом кверху, заорал, и рубанул что было сил кинжалом по шее у головы, щёлкавшей огромными