всем детям говорят о том, какие у них дары, и это помогает дарам раскрыться в нужное время…
– Вот именно, – согласился Найрад, – до двенадцати лет ни один маленький бруш не интересуется своим даром, у него и без того хлопот хватает: шалить, играть, мешать взрослым работать… – Найрад хмыкнул своей шутке и ждал, что Буда и Ружана тоже улыбнутся. Но они не улыбнулись.
– Как только он узнает, кто он… Я не хочу пугать вас, но понимание того, кто ты есть, – прекрасная почва для развития дара. Не думаю, что Рарок будет исключением…
– Я не буду говорить ему, – решительно сказала Ружана, взяв своего мужа за руку, – он ничего не узнает, даже если будет расспрашивать… Я переведу разговор на другую тему, придумаю что-нибудь… Если это даёт надежду, я готова сделать всё, что потребуется.
Буда накрыл своей рукой руку жены и, словно обращаясь только к ней, сказал:
– А что если нам и вовсе сказать ему, когда придёт время, что у него есть обычный созидательный дар… ну, придумаем что-нибудь, не знаю… Допустим, скажем ему, что он повар… Или нет, скажем ему, что он пекарь, как я!
Буда очень обрадовался этой мысли.
– Ничего из этого хорошего не выйдет, – осёк его Найрад. Он передвинул посох поближе, чтобы опереться на него обеими руками, будто готовясь уже встать и уйти, но продолжал сидеть. Найрад смотрел на пекаря исподлобья.
– Плохая идея, Буда. Вспомни себя, когда ты был годуном, и когда начал проявляться твой дар. Что ты почувствовал, когда тебе сообщили, что у тебя дар пекаря.
– Я очень обрадовался! – воскликнул Буда.
– Так, а ещё… Что ты делать стал? – настаивал Найрад.
– Ещё… – Буда почесал затылок, – ещё я… да, ничего, просто я стал сразу пробовать печь, и у меня стали получаться булочки, хлеб…
– Вот именно, Буда, у тебя стали получаться булочки, потому что от рождения ты наделён именно этим и никаким другим из всех даров Ивар! – Найрад наконец встал, – А если ты скажешь, что дар пекаря есть у того, у кого этого дара вовсе нет…
– Ничего не выйдет, – покачала головой Ружана, – Найрад прав, мы просто не должны говорить ему, и всё. Так долго, насколько хватит сил…
– А может быть хватит нам волноваться, а? Это ж всё будет только через двенадцать лет и не раньше! Я думаю, мы можем вполне забыть об этой проблеме и жить спокойно. А там видно будет, – Буда уже очень хотел, чтобы Найрад наконец ушёл, и они легли спать. Денёк-то выдался не из лёгких…
– Да, пока вы можете и не думать, и не переживать, – Найрад, понимая, что ему тут уже скоро будут совсем не рады, направился медленными и тяжёлыми стариковскими шагами к выходу, – Но время придёт, мои вы дорогие бруши, – покачал он головой, – Моя первая тысяча лет уже на исходе… И пролетели эти годы молниеносно… промчались так быстро, что… – Найрад на мгновение остановился и замолчал.
– Не беспокойся, Найрад, – Ружана подошла к старику и взяла его под локоть, – мы сделаем всё, как ты сказал… Мы не станем говорить ему…
– Хорошо, мать Ружана, – Найрад