вытесанным занозистым древком, но крепкую и остро наточенную. Ручка оказалась точно на уровне пояса, так что оставалось только удивляться, как Лист ухитрился угадать рост без мерок.
Люди снова выстроились в линию, теперь вдоль поля. Рядом оказался Колос, которому отец, рыжебородый кузнец Гвоздь, деловито рассказывал, как косить. Закат попробовал незаметно прислушаться, но к нему самому подошел Медведь. Показал, как обмотать ладони полосами ткани, чтобы не стереть непривычную кожу, как держать инструмент, что надо не руками махать, а поворачиваться всем телом, и не глядеть под ноги.
Солнце поднялось высоко над лесом, когда из деревни пришла вторая толпа. Среди женщин и маленьких детей свечкой торчал растерянный Светозар. Подошла к мужу Горляна, передала из рук в руки хлеб, испеченный из последней прошлогодней муки. Сказала напевно:
– Принимай еду, отдавай косу. Утренним есть, дневным работать! Навались, девчонки!
Закат думал, что к нему подойдет Дичка, или еще кто-нибудь из девиц, ради начала жатвы нарядившихся в длинные белые рубахи с вышивкой, но раньше других подошел Светозар. Улыбнулся чуть натянуто, передавая тючок с завтраком.
– Принимай еду, отдавай косу, – глянул в небо, сжав в руках слишком длинное для него древко. Решительно шагнул в поле, неловко взмахнул. Закат хотел было помочь, но подбежала Дичка, уже отдавшая кому-то еду, стала рядышком с рыцарем, тихо начала рассказывать премудрости жатвы. Закат сел на землю меж первых уже связанных снопов, тюкнул яйцо о край кувшина с водой, очистил, роняя скорлупу на землю. Откусил сразу половину, понимая, как сильно проголодался. Жидкий желток потек на подбородок, пришлось поспешно подставлять хлеб. Рядом пристроился Пай, тоже уплетающий за обе щеки свою порцию. Вздохнул:
– Хорошо…
Закат кивнул.
Мужчины сидели на стерне, жуя и лениво переговариваясь. Женщины, наверняка с подачи Горляны или Дички, затянули песню, напоминавшую утренний обряд – монотонную, размеренную, под которую само собой подстраивается тело. Закат слушал, щурясь в светлые спины, по которым уже и не отличить было – где рыцарь, где Дичка, Горляна или ее приемные дочки.
– Хороший парень-то, – отвечая на толком не оформившиеся мысли, буркнул рядом Медведь. – Даром что светлый.
Фыркнул Щука, на него цыкнули – мол, придержи свои предрассудки при себе. Сходил домой Гвоздь, принес старую, наспех заточенную косу и черенок – будущую ручку. Посмотрел в поле, прикидывая, пристроил черенок к древку, точным ударом вогнал в одну из заранее наверченных дырок. Догнал Светозара. Закат хотел бы услышать их разговор, но соваться не стал. Рыцарю вручили косу по мерке, забрав неподходящий инструмент. Начали вставать остальные, отряхивая скорлупки и бережно собирая в ладонь крошки. Поменялись местами – с женами, матерями, дочерьми, просто соседками и будущими невестами. Закат с усилием распрямил хрустнувшую спину – все-таки неправильно косил, сутулился. Принял инструмент от Гвоздя, неспешно догнал Светозара, стал рядом. Поймал на себе изучающий