взяться, и пойти в противоположную сторону от своей дороги, но не получилось.
– Ну кого Вы обманываете, Константин, – продолжая весело смеяться, проговорила Марго, – Я ваша новая знакомая, актриса, работаю вон в той мастерской, – Марго вытянула указательный палец вперед и указала на дом за поворотом.
Тут произошло то, в чем позже Волнянский никак не мог разобраться, его тело, взяло и поддалось, оно само направилось к этой женщине и начало идти возле нее. Может так захотел бедный рассудок? Одно Константин мог сказать точно, что он никогда, повторю, никогда не встречал женщин, подобных этой. Марго шла прямо и непринужденно, ее легкая походка звенела высокими шпильками, нет, она не шла, она парила. И это было так прекрасно, так женственно и так завораживающе… решительно, таких как она нет. Что это за создание? Может, это дурная шутка болеющего разума или это явление самых сокровенных грез, что так долго прятались в очерствевшем сердце? Константин шел рядом, он чувствовал себя ничтожным, разве может он, жалкий человек, чья скудная фантазия не позволяет ему вот уже несколько лет подряд видеть сновидений, соответствовать такой женщине? Лил дождь, а зонта не было, но как-то внутри все горело, такое странное и новое ощущение, оно то затихало, то вновь появлялось, неумолимо связанное с каждым новым случайным касанием руки Марго.
– Ну что ж, расскажите что-нибудь о себе, – попросила нежно она, а потом совсем тихо прибавила, – Хотя я и так все знаю.
Тут Волнянский начал рассказывать все, до мельчайших подробностей, начиная с момента его прихода в школу, заканчивая сегодняшним днем. Начиналось все шутя, да маленькая злая искорка, то и дело, соскакивавшая с его языка, начинала превращаться в огромную порцию желчи, выливаемой почти на каждого его знакомого. На лице Волнянского читалась неподдельная злоба и ненависть, создавалось такое чувство, что он обозлен на весь мир, на каждую былиночку, это начинало заметно пугать Марго.
– Боже, да Вы страшный человек, неужели все эти люди сделали вам так много плохого?!
– Увы, во мне это начало проявляться с самого раннего детства, то общество, в которое я попал, порождало порок, гнев и слабость. Многие пытались искать в моем поведении злость и я сделался злым. Я говорил правду, но в моих словах видели лукавство, я был беззащитен и на меня нападали, я был готов полюбить любого, кто мог бы меня приласкать, но всякий, кто обещал мне доверие, наигравшись с моими мыслями, бросал меня в сточную канаву, а потом шел разносить меня по своим друзьям… с тех пор, я понял, что дружбы на свете нет, а то, что люди называют этим словом, чаще всего, есть ни что иное, как взаимоотношение между подчиненным и хозяином. Первому, из-за зависти хочется быть на месте «друга», а второму, просто упоительно видеть, то что он лучше, это так и мне повезло, у меня нет друзей. Я не хочу быть ни лучше, ни хуже, это глупо – дружить.
– Ну а как же странный Хьюго? – все с той же улыбкой спросила Марго.
– Хьюго? – с легкой