тонкими цепями, привели и поставили перед князем на колени. Оказалось, что он владеет их наречием и потому он тут же стал их спрашивать о чём-то. Выслушав их ответы, Остромысл так сказанному пленниками удивился, что его задранная в удивлении левая бровь так и застыла на лбу.
– Ничего не понимаю. – Он пересказал окружавшим его ратникам то, что ему ответили пленники. – Утверждают, что кто-то из защитников убил их вождя, не удержавшегося на своём месте руководителя битвы, но также ринувшегося в нападение вместе с рядовыми кочевниками. Видать, уж очень заманчивой целью показалась ему недостроенная крепость.
И сильно возвысив голос, так, чтобы его услышали и на стенах, князь спросил:
– Сознавайтесь, кто всадил копьё в горло ордынцу?
Все молчали, пока Феодор не поставил впереди себя Верну.
– Моя непокорная дочь, вот кто! Самовольно приехала с твоим обозом, самовольно в доспехи обрядилась, на стену взобралась и именно она тому ордынцу копьё, вбив в горло, «подарила»… А что?
– А то, что это был их самый главный начальник. Именно потому атака и прекратилась.
И внимательно стал глядеть на Верну.
– Непокорная, говоришь? Самовольница? Или, может быть, оружие в Руках Божиих?
Все молчали и лишь испытующе глядели на Верну, так что она зарделась, как маков цвет под столькими взглядами. Да и самоволие отрицать было бы смешно.
– Поведай-ка мне, дева, – велел князь, – почему ты решила в крепость ехать самовольно?
– Я не знаю. Очень по отцу соскучилась. Ужасно хотела его увидеть. Не устояла против искушения.
– Искушения?
Верна кивнула.
– Доброе, значит, искушение было. А ты не подумала, что тут набеги бывают? Что ты погибнуть могла?
– Не могла! Вон сколько воев вокруг!
Князь, не выдержав, засмеялся, да и дружинники захохотали в голос. Ну, боярская дочь, храбра же ты, вся в отца!
Отсмеявшись, князь вдруг поманил к себе старшего из той двадцатки воев, которых взял в сопровождение и что-то ему шепнул. Дружинник словно в воздухе растворился. Но, как оказалось, ненадолго.
А пока его не было, князь продолжал расспрашивать Верну, как она стояла на стене и что там происходило. Но тут вернулся дружинник и подал князю ларец.
– Подойди-ка ко мне, – велел он Верне.
Она подошла. Он развернул её на три четверти, так что лицом она стояла к воям и боком – к князю.
– Вы сами видите, братия, что иногда и слабая рука ребёнка – а ведь она по летам ещё ребёнок – может стать орудием Промысла Божия. Ведь я не верю в случайности – их просто не бывает! Во всём и всегда проявляется Воля Божия и следует эту Волю видеть и понимать.
Мы все стояли на стенах и мужественно защищали крепость. Но именно в том месте, где лез на стену самый главный вражина, оказалась эта дева. Именно её рукой остановил Господь эту орду!
Как считаете, верные мои братья, достойна она награды?
– Да! – громовой ответ в несколько сотен мужских глоток не позволял