дни он связан с судном, часто, от любопытства, с ним путешествует и Ваня, которого он называет сыном, несмотря на то, что все знают, что его сыну гораздо больше лет, но не встревают с лишними вопросами, да и не до этого всем. Разрабатывается план хода, где обязательными пунктами являются остановки в Петропавловском порту, где необходимо будет «подкрепиться» запасами угля и иных средств, и некоторое изменение курса,
из-за того, что запасов топлива не хватит, с еще одной остановкой в Ванкувере, а затем только до финишной прямой в Лос-Анджелесе.
Путь обещает быть долгим, и запланированный ранее выход первого октября переносят на неделю раньше, из-за того, что корабль не является хорошо приспособленным к дословно формулируемой начальством порта города к «погодным явлениям, которые могут быть проявлены в осенне-зимний период». Евгений, как и обещалось ранее, получает ту должность, на которую и рассчитывал.
На вопросы о семье всячески отшучивается и никому не говорит, что ее нет в живых, скрывая этот факт по непонятным причинам. Все идет своим чередом; без всяческих эксцессов провожают первый корабль, ушедший из города с большим количеством людей. Второе судно – на котором пойдет г-н Врублевский, будет куда менее скромным, но не тем не менее, проходным – именно по такой пути должны будут пройти еще семь пароходов такой вместимости. Наш герой являлся единственным из команды парохода, повторюсь, единственным, бывавшим ранее на Американской земле. Правда, тогда он ходил по другому маршруту, но тем не менее. Даже «главный командир» судна не был там, за исключением одного старого похода близ Аляски, когда тот еще был китобоем. Вся команда насчитывала двадцать семь человек, при необходимых тридцати шести. Это было обусловлено решением морского департамента – вернее той структуры, которая в этот момент времени занималась всеми вопросами, связанными с «морской» частью вопроса эвакуации, по причине нехватки кадров.
***
Как хорошо и как прекрасно, что урбанизированность тогда еще не обрела таких масштабов, как в Лондоне, из-за многочисленных кварталов трущоб. Владивосток был молодым городом, не без узких проулков портовой части. Но здесь все еще можно было дышать во весь рост, где все еще были сосѐнки и ели, и конечно очарование бухты Золотой Рог. Здесь – в теплый и безоблачный день, двадцать третьего сентября, дня, когда ночь вновь доминирует над дневным светом в северном полушарии, можно было заметить интересную картину, прогуливаясь по улице Набережной в направлении Семеновского базара, Семеновской, Фонтанной улицах, а немного поздней и по Николаевскому и Центральному проспектах. Здесь, помимо обычных пешеходов, трудно было не заметить группки, расхаживающих дам с платочками, и какими-то финтифлюшками, всех в слезах и печали. Так прощались хозяева прежней жизни. Разобщенно прохаживались по родным местам с детства, или ставшим родными