это и наводнившие этот город гости с небезызвестных и не столь отдаленных великих островов Хоккайдо и Хонсю. В Японии росло недовольство, широкие массы требовали прекращения интервенции.
В этих условиях к власти пришел кабинет адмирала Като, сторонника перенесения экспансии на Тихий океан, который двадцать четвертого июня заявил о решении эвакуировать Приморье к первому ноября.
Но лишь залив Петра Великого своим легким и непринужденным бризом, вовсе непонятным образом, предоставлял утешение, давая свежие глотки воздуха, правда, вот кому, хороший вопрос. Скорей всего, безмолвным валунам на берегах малых заливов в окрестностях города. Людям было не до метафизики суждений и смыслов значений природы. После Волочаевского сражения и последующего взятия Хабаровска в феврале, Владивосток оставался последним крупным приютом русских по духу на своей земле. Город принял на себя концентрацию японцев, беглой части интеллигенции, военнослужащих, что и привело к номинальному увеличению плотности населения. Обычные дома в некоторых частях города были перенаселены приезжими.
Все, что происходило во Владивостоке в конце июля 1922 года, напоминало «последний решительный бой», но вовсе не за социализм. Битву за идеалы монархии возглавил генерал Михаил Константинович Дитерихс, участник Русско-японской, Первой мировой, Гражданской войн, сподвижник Колчака. «Звание приемлю. Понесу свое служение свято…» – пообещал он после своего избрания Правителем и Воеводой Приамурского Земского края.
Именно в такое, тяжелое, как свинец, мрачное, как грозовое небо, и было положено начаться сей дивной оказии, которая, навсегда изменила жизни сотен тех, кто оказался, по стечению планиды, там, где быть не мог и представлять не собирался. Был поздний августовский вечер двадцать второго года. В летней резиденции какого-то профессора биологических наук, проходил уже ставший традиционным, согласованный, правда, лишенный всякого торжественного вида, но сохранивший интеллигентный вид – раут. Хотя нет, таким словом это трудно было назвать уже как год, по причине злободневной повестки дня и весьма невеселому тону мероприятия. Скорее это было похоже на консенсус врачей, которые с величайшей упорностью пытались разрешить вопрос о целесообразности мероприятий по спасению безнадежного и совершенно точно «агонизирующего больного», который имел весьма странное, как для «пациента» имя – Приамурский земной край.
Который, к слову, лишь месяц до этого имел иное звучание, хоть и весьма синонимичное. Если говорить более простым словом, то здесь, с периодичностью в неделю, а затем почти каждый вечером, как вы уже догадались, заседали учѐные мужа и светила различного рода и профессионального состава.
Хотя в большей массе это были уже повидавшие мир академики и профессора различных университетов, часть из которых была местными. Историки различных направлений, как восточных, так и западных, как и славянофилов, парочку мыслителей седовласых, ну и людей практических мыслительных