было не слишком приятно, при взгляде на кровать щеки вспыхнули, а сердце ускорило бег.
Магистр прошел через комнату, отбросил портьеру и вышел, как я подумала, на балкон. Что ж, я тоже любила завтракать на балконе. Но за дверью находился не просто балкон, это была оранжерея. А точнее, целый сад под стеклом. Солнце растекалось медовым светом на изогнутых стеклах, просачиваясь тягучими каплями, разливаясь по яркой зелени. Необычные цветущие деревья. Слишком крупные желтые цветы, даже неестественно как-то смотрится, но мне понравилась эта фантастическая красота сада. Чуть поодаль журчал фонтанчик. Оранжерея разительно отличалась от мрачной готической комнаты. И мне нравился этот контраст.
Посреди крытого сада стоял небольшой восьмигранный столик на высокой ножке и один стул. Магистр молча вышел и принес еще один. Для двоих столик был тесноват, но лорда Эрсиэ, кажется, все устраивало. Он щелкнул пальцами и на столе появились два блюдца с пудингом и вино. Мне не слишком понравилась идея пить вино на завтрак, но магистр уверенно разлил алую жидкость по бокалам.
– Мне бы руки помыть, – попросила я.
– Хорошо, – лорд одарил меня снисходительной улыбкой, отошел от стола, взял за руку и повел в ванную. Сам тоже не пренебрег гигиеной, с самодовольной ухмылкой поглядывая на меня. А потом мы вернулись в оранжерею.
К завтраку я приступила под пристальным взглядом магистра. Говорить ничего не хотелось, но отвертеться теперь вряд ли удастся. Напряженно ожидала, когда он начнет допрос.
– За твое первое умертвие, – лорд Эрсиэ поднял бокал, а я чуть не подавилась, вспомнив, как пришивала мертвецу трахею. Не лучшая тема для тоста. Но виду постаралась не подавать, сделала символический глоток под строгим надзором магистра.
Вино оказалось удивительным, моментально внутри разлилось приятное тепло, охватило все тело и… успокоило. Мне стало так хорошо, что я даже заулыбалась. Тревожное напряжение как рукой сняло.
– Какое замечательное вино, – похвалила я ни то вкус, который, кстати, тоже мне понравился, ни то произведенный им эффект.
– Замечательное, – подтвердил магистр, хитро улыбаясь, – Теперь рассказывай.
Хотела возразить, что рассказывать нечего, но вдруг ощутила небывалое желание поделиться сокровенным. Будто передо мной самый близкий человек, который выслушает, не осудит, поддержит. Как мама, наверное, хотя с ней мы не доходили до такой откровенности, а мне этого так не хватало. Кажется, на глазах выступили слезы, и я произнесла:
– Мама редко со мной разговаривала. После смерти отца она стала замкнутой и нервной. Мне ее так не хватает.
– Мама? – магистр удивленно приподнял бровь.
– Ненавижу дядьку! Это из-за него я тут. Обращался с нами как с рабынями. И эти службы его дурацкие в Ордене. Ненавижу Орден, – от злости я едва не раздавила бокал, потом сделала еще глоток.
– Вот как? – магистр смотрел на меня с неподдельным интересом. И вдруг поняла, что ему действительно важно, что я чувствую.