узнавать как можно больше и помогать моим пациентам выздоравливать. Надеюсь, в этом нет ничего неблагочестивого.
– Почему я должен полагаться на ваше слово, когда оно противоречит великим светилам прошлого? Что такое вы в сравнении с их величием?
– Поистине карлик, и я почитаю их не менее, чем вы. Разве Данте не назвал Аристотеля il maestro di color qui sanno[14]? Но я прошу вас не об этом. Я прошу вас вынести решение по результатам опыта.
– А, опыта! – сказал Гров со злорадством. – Вы согласны с выводом Коперника, что Земля вращается вокруг Солнца?
– Ну разумеется.
– И вы сами ставили эти опыты? Вы провели наблюдения, повторили расчеты и своими собственными трудами установили, что это так?
– Нет. Увы, я мало осведомлен в математике.
– Таким образом, вы верите в истинность этого, но сами не убедились? Вы полагаетесь на слово Коперника?
– Да, и на слово тех знатоков, кто согласился с его выводами.
– Простите меня за мои слова, но мне кажется, что вы не менее прикованы к авторитетам и традиции, чем тот, кто полагается на Аристотеля и Птолемея. Несмотря на все ваши заверения, ваша наука также опирается на веру и ни в чем не отличается от старинных познаний, которые вы так презираете.
– Я сужу по результатам, – ответил я со всей любезностью, ибо он, несомненно, наслаждался, и было бы грубостью испортить ему удовольствие. – Я исхожу из того, что опытный метод дал множество отличных результатов.
– А этот ваш опыт, он, скажем, касается основы новой медицины?
Я кивнул.
– Так как же вы примиряете его с положениями Гиппократа, которым вы, врачи, придаете такую важность?
– Мне этого не требуется. Не вижу никакого противоречия.
– Но как же так? – с удивлением сказал Гров. – Ведь вы заменяете проверенные способы лечения на другие, которые могут быть лучше, но могут быть и хуже? Вместо того чтобы в первую очередь стараться излечить ваших пациентов, вы ставите на них опыты, желая узнать, к чему они приведут. Вы используете своих пациентов, чтобы пополнять ваши познания, вместо того чтобы лечить их, а это грех. Так говорит в своем «Interrogatorium sine confessionnale»[15] Бартоломей де Шеми. И с тех пор с ним соглашались все высшие авторитеты.
– Хитроумный аргумент, но неверный, – сказал я. – Опыт ставится ради здоровья всех пациентов.
– Но когда я, больной, прихожу к вам, то не ради всех пациентов. Для меня не имеет значения, если другие будут исцелены после того, как я умру в доказательство, что такое-то лечение не приносит пользы. Я хочу быть здоровым, а вы говорите, что ваша жажда знаний важнее моего здоровья.
– Ничего подобного я не говорю. Есть много опытов, которые можно ставить безо всякой опасности для пациента.
– Но вы все еще не следуете Гиппократу. Вы решаете начать лечение, не зная, окажет ли оно действие или нет. А это нарушение клятвы.
– Подумайте, сударь, о пациенте, от чьей болезни нет лечения. Он неизбежно умрет. В таком случае