заводится!
Опять мат сплошной. Дал солдата. Но мотор – промёрз. А они – отступают!
– Жги свою птаху, она нас только демаскирует!
Я говорю:
– Не буду жечь птаху, дайте мне солдата, я сейчас солью масло, попрошу в печке нагреть, и потом горячее назад залью!
Он орёт:
– Жги – и всё!!!
Короче, у меня ничего не получилось. Опять к нему:
– Дайте мне коня и верёвку, чтобы тащил самолёт!
Дал мне двух солдат, выделил… нашли верёвку, привязала я её к самолёту. И – держу за крыло, потому что на ухабах он вот-вот разломится. Потом где-то остановились – я его попросила сообщить в штаб фронта, что мне нужен техник и запчасти… а у него хоть и было радио, но связи не было.
Короче говоря, никто ко мне не прилетел, но я обошлась и без помощника. Солдаты два раза нагревали масло в печке (у женщины дома попросили), заливали, сливали, два раза прогрели мотор, и только потом он запустился – и я улетела.
Господи боже мой! Потом – к Гречко… тоже кавалерийский корпус… а Булкин меня всё посылает и посылает, я уже совсем измоталась. 130 боевых вылетов у меня. И потом уже ему сказала:
– Я у вас больше служить не буду!
Он так разъярился!
– У вас 130 боевых вылетов на «У-2»?
– Да.
– Что тогда считалось «боевым вылетом»?
– Полёт на розыски. Конников разыскивала, когда наши отступали или наступали, как они на марше, куда они движутся. Попробуй на «У-2»! Надо садиться, спрашивать их: «Куда вы идёте?» Вообще, был кавардак. 1941 год – это очень страшные ощущения. Упаднические. Отступаем и отступаем. Тогда ещё появились большие машины – там новое оружие, «Катюши». Ну, вот эти эрэсы, реактивные снаряды. Фашист – сразу остановился! А мне сказали опять:
– Найдите!
Такие полёты были ужасные, но я нашла эти установки. Гречко – учтивый такой. Говорит:
– Снимите комбинезон, вы вся мокрая, я вас покормлю, напою чаем…
Я говорю:
– Мне надо улетать.
– Нет, – говорит, – в мокром комбинезоне и не думайте!
А потом штаб фронта за такие полёты – даже без Булкина, без командира эскадрильи – меня наградил в конце 1941 года орденом Красного Знамени. Нистаревичу начальник штаба эскадрильи приказал меня привезти туда. И там у себя мне вручали этот орден без Булкина, без его представления.
У меня старший брат занимал большую должность, Василий Александрович. Был депутатом, его в 1937 году арестовали. И – строить Норильск. Более-менее грамотный – взяли в контору. Васе повезло. Его два или даже три раза в Москву с какими-то экономическими планами самолётом привозили. А на Арбате жили его жена и сын. Напротив театра Вахтангова. Такие квартиры! А его под конвоем привозили на Маяковскую площадь в гостиницу всё время с солдатами. Возили в Госплан, утверждать всё, что надо. Там и телефон был в номере, но солдат всё время был с ним, не разрешал даже жене позвонить. Так ни разу он и не позвонил. И переписки не было: «без права переписки».
– Вас же из-за этого отчислили из училища?
– Да. Из Ульяновского.