Юлю привели ко мне, чтобы за мной ухаживать. А потом я долго лежала закрытая под замком: такой каменный склеп, два окошечка за решёткой. Стоит часовой у двери. А под конец, когда наши были близко – у меня уже был свободный ход, и солдата не стало у меня, и даже и не запирали.
– Когда вас освободили из лагеря, про первую встречу с нашими танкистами поподробнее можете рассказать? У вас написано: «Неожиданно дверь распахнулась, на пороге наши танкисты» – и всё…
– Да, есть ещё что добавить. Командир этой танковой бригады, которая освободила лагерь, уговаривал меня поехать в госпиталь с его ранеными танкистами. Он понимал, что иначе мне будет очень тяжко. Видимо, знал про наш Смерш. И предложил мне затеряться среди них. Говорит:
– Вы же на танки летали, когда вас сбили.
– Да.
– Так вот с танкистами вы и поедете, на повозке вас отвезут в госпиталь!
Я была очень искалечена, но сказала:
– Да нет, я своих найду!
Ведь когда нас освободили, это был такой взрыв радости! Я же – хочу в свой полк, в свою армию! А он говорит:
– Вам в госпиталь надо…
Я отказалась. Ведь это такой был взрыв свободы! «Меня обязательно вылечат, – думаю. – Я сама вылечусь, у меня такой характер!» Радость была большая, когда освободили.
Я узнала, что 16-я армия, в которой я служила, действовала в этом направлении. Хотела в свою армию, в свой полк. Не поехала в госпиталь с танкистами. Но – как я пойду? Куда я пойду? А было так: всех из того лагеря – через наш фильтрационный лагерь. Всех туда пешком отправили, в наш Смерш, как бы в тыл уже. А я идти не могу. Посадили меня на дроги, довезли до ближайшего города. А там Юрий Фёдорович сказал: «Посадите у первого дома. Оттуда её всяко доставят на проверку».
Мне лагерные поляки сшили по последней польской моде жакет с карманами, потом югославы сшили из брюк шаровары. На ногах – тапочки со звёздочками на мысах. Лётчики мне передали их через врача. Приодета я была – по парижской моде! Весь лагерь меня одевал. Солдат мне помог. Снял с колымаги, довёл до скамейки…
Сижу я, рядом лежит сумочка из соломы: мне лётчики сплели, с авиационной символикой, красивая. Она у меня сохранилась, а сейчас – в Музее Вооружённых сил. Экскурсоводы рассказывают мою тяжёлую историю. Я как-то была, говорю:
– Зачем же тяжёлую?! Ведь я – жива. У меня есть дети!
Вот я сижу, сумочка рядом лежит. Модерн. И идёт офицер с саблей, по бокам – два солдата. Подходят ко мне.
– Вы кто?
Я говорю:
– Сейчас за мной придут врачи, они мне дальше помогут добираться в лагерь для проверки.
– Знаете, мы вас сейчас покормим, вы же голодная…
Мне показалось это странно. Как-то он неприятно себя ведёт, наигранно. И рожи у них такие… профессиональные. Они меня поднимают под руки. Берут мою сумочку. И вот я шагаю по поверженному германскому городку в сопровождении бравого офицера впереди, а по бокам меня держат два солдата. Еле переставляю ноги, слёзы текут. Ведут меня