врачей и еще больше заволновался, когда его левую руку и правую ногу привязали к операционному столу манжеткой и широким брезентовым ремнем.
– Что же вы меня привязываете? – чуть дрогнувшим голосом спросил старик. – Я ведь не убегу!..
– Так надо, Степан Иванович, – ласково сказала Кув-шинова.
Она встала напротив Муратова, а он склонился над Павловым и вдруг озорно подмигнул: не волнуйся, мол, все будет хорошо!
Раненый испуган ярким светом, обстановкой операционной: хирургические инструменты, запах эфира, вода, люди в белых халатах и марлевых масках, делающих их похожими друг на друга.
Смотрю в лицо Степана Ивановича. Вздрагивает седоватая бородка, В широко раскрытых глазах – страх и надежда.
– В атаки ходил, а вот сейчас страшнее! – признался Степан Иванович.
– Не бойтесь, Павлов! – успокаивал его Муратов, обрабатывая йодом кожу коленного сустава. – Сколько вам лет?
– Пятьдесят пять…
– Вы в какой губернии родились?
– В Костромской…
– Да ну! Я ведь тоже костромич.
– Земляки, значит! Усыплять будете?
– Да. Так лучше. Вы где ранены?
– На Невской Дубровке…
Муратов знал и раньше о возрасте Павлова. Знал о том, где был ранен Степан Иванович. К тому же Муратов родом вовсе не костромич, а горьковчанин. Но он понимал состояние пожилого бойца. Вопросы хирурга сводились к одному: отвлечь раненого от его тревожных дум. Это была своего рода психоанестезия.
Я закрыл лицо Павлова маской, но он рванулся, стараясь сбросить ее, и закричал:
– Ногу отрезать не дам! «Какой губернии…» Знаю я эти губернии! Ты мне зубы не заговаривай – не обманешь! Лучше с ногой помру! Отцепляй от стола!
– Что вы, Степан Иванович, никто и не собирается отрезать. Мы только осколок вызволим. – Петр Матвеевич мягко ощупывал колено. Темно-коричневое от йода, оно стало похоже на большой каштан.
– Обманываешь?
– Честное слово!
– Ну, смотри! Я верю…
– Считайте, Степан Иванович! – сказал я, давая наркоз.
– Раз, два, три… Четыре, пять, шесть, – шептал Павлов. – Семь, восемь… Девять…
– Так! Считайте дальше! – подбодрял Муратов.
– Девять, десять!.. Один… Три… Восемь… Двенад… Четырнадцать. Тридцать. Двадцать два… Маня, холодно… закрой форточку! Ты не плачь… Андрей, обходят гады!..
Раненый сделал глубокий выдох, и сразу наступило расслабление всех мышц. Он дышал ровно, спокойно. Кувшинова приподняла руку Павлова. Она упала как плеть. Я сдвинул маску, посмотрел зрачки и кивнул Евгении Павловне.
– Павлов спит! – доложила Кувшинова.
Муратов пальцами в желтых прозрачных перчатках определил анатомические участки будущего разреза.
– Скальпель!..
Петр Матвеевич работал спокойно, уверенно. Кратко и четко говорил, что делает. Он учил нас хирургии не только на теоретических занятиях и советами на консультациях. Он закреплял эти знания показом работы у операционного стола.
Время