разговор вновь вступила Яга:
– А со стеной я, старая, могу помочь, ежели меня хорошенько попросят. Хоть я посторонняя и не военная…
Василиса показала язык вскинувшемуся Черномору.
Остаток дня прошел бурно и суматошно.
Командовать всем этим балаганом пришлось Первому богатырю. У воеводы дело было важное, в коем его никто заменить не мог (да и не рвался никто) – он уламывал Ягу. Завел ее в отдельный терем, специально для высоких гостей поставленный, велел принести выпивки-закуски, чтоб на пятерых хватило, приказал их с Ягой без спросу не тревожить, и заперся изнутри. А Яга в оконце крикнула Васенке, чтоб та в терем не совалась, бабке личную жизнь не портила.
А Василисе зачем в терем-то соваться? Куда интереснее было бегать по Детинцу и любоваться безумием, что творилось вокруг.
Два богатыря, добыв ведерко краски и кисти, красили стены жилой избы, а еще один, забравшись на стремянку, над их головами по свежей покраске выводил витиеватую надпись: «Кощей – ум, бесчестность и подлость нашей эпохи!» (Василиса тут малость задержалась: доказала богатырю, что в слове «эпоха» нет буквы «ять».)
Еще двое бедолаг безуспешно пытались посадить у входа в гостевой терем цветущий куст змееголовки – по слухам, любимых кощеевых цветов. Куст упорно падал.
«Где они об эту пору цветущую змееголовку нашли?» – удивилась Василиса, которая стараниями Яги стала уже опытной травницей. Подошла поближе – и обнаружила, что черные цветы, и впрямь похожие на змеиные головы, были сляпаны из глины, наспех покрашены и прицеплены на колючие ветки.
Седой дедок – должно быть, самый старый в дружине – из ведерка разбрасывал песок вокруг могучего кряжистого дуба. Это девочка и без объяснений поняла: пусть увидит Кощей-батюшка, что ничья нога к дубу не подступала, ничей след у корней не отметился. В надежности сохраняется могучий сундук на цепи железной!
Богатырь номер Тридцать Три, запомнившийся Василисе дерзким языком и огненно-рыжими кудрями, на вытянутых руках волок куда-то огромного черного кота. Кот извивался, стараясь дотянуться когтями до богатырской физиономии (судя по царапинам, старался успешно) и орал на весь Детинец, что изверги и сатрапы не заткнут поэту рот ничем, кроме разве что колбасы! Или окорока!
Вопли кота перекрывались красивым, слаженным пеньем, летевшим из окон жилой избы. Любопытная Васенка заглянула в окно. Две крепкие бабенки в длинных сарафанах, стоя на коленях, с песней мыли полы. Из-под длинных подолов торчали рыбьи хвосты.
«Дунька и Манька, – вспомнила девочка. – Как они на хвостах-то ходят, взглянуть бы!»
– Медузы спря-атались, поникли ка-амбалы, – выводили русалки, – когда застыла я-а от горьких сло-ов. Ох! Зачем вы, ба-абоньки, военных любите? Непостоя-анная у них любовь! Ох!
Васена пошла дальше – и залюбовалась поединком Восьмого с Жар-Птицей. Богатырь, надев толстые рукавицы, пытался ухватить большую огненную птицу, а та, мерзко гогоча, сверкала дикими глазищами, отбивалась длинным клювом.
Пожалев