чке и скорби по ней. Где не будет ее мужа, что два года назад убил ее, а теперь, вот, и меня.
Однако, прежде я начну рассказывать о своем переходе в Вурд, пожалуй, стоит заглянуть в мою, пусть и короткую, но все же жизнь в нашем мире.
Меня зовут просто, но гордо – Уля. А если по паспорту: Ульяна Ивановна Белова. Мне, как я уже сказала выше, только что исполнилось восемнадцать лет. Внешность простая – недавно я обстригла свои волосы, стала счастливой обладательницей стрижки «под мальчика». В плюс ко всему выбелила их. Хотелось кардинально изменить жизнь, но кто же знал, мог бы предположить, что этого можно было бы и не делать. Однако, новая прическа мне подходит. Я оставила темными густые брови, чтобы еще сильнее выделить зеленые глаза. Вот за них, за эту маленькую магию во мне, безумно благодарна маме, этот подарок всегда выделял ее дочь из толпы. К моему дню рожденья мой рост подтянулся к отметке в сто семьдесят сантиметров. Это хорошо, наверное. Фигура обычная, излишков нет, а вот грудь могла бы быть и больше второго размера. Возможно, тогда бы я все еще не ходила в девственницах. Конечно, говорю о потере невинности по любви, а не от рук отчима-извращенца.
Моя ситуация не была примечательна ничем особым. Скажем так, обо мне никогда бы не рассказали в новостях, не написали в газетах, да и принца вряд ли нашла бы себе я. Когда-нибудь. Семнадцать лет сплошной учебы и чтения. Серость каждого дня, унылый дом, где уже давно нет радости и только мечты перед сном о том, что в какой-то прекрасный день все изменится.
Сейчас с тоской вспоминаю наши с мамой кухонные посиделки. Пока я была маленькой, она хоть чему-то радовалась.
– Уля, рассказывай, как там у тебя в школе? Что задавали?
Несмотря на жуткую усталость на тяжелой и малооплачиваемой работе обычной уборщицы, она всегда находила время для меня. Черный чай в белых кружках в красный горошек. И дешевое, но сладкое и вкусное печенье. Почему вкусное? Может быть, это просто сахар, а может быть – это ее любовь. И то редкое внимание, которого мне потом так не хватало, когда мама начала пить. Она долго держалась, искала замену отцу, который бросил ее, как только узнал о беременности. Как оказалось – он стал любовью всей ее жизни.
Хорошо, что нам досталась от бабушки трехкомнатная квартира, пусть и на окраине Москвы, но все же в городе. Девятый этаж. Можно было бы надеяться на отличный вид, да только все окна упирались в соседние дома. Рядовое, панельное жилище, без особых признаков на «лице». Как и все мое скудное существование.
Мама сорвалась, когда мне было пятнадцать. Наверное, здесь есть и моя вина – подростковый максимализм, попытки показать себя умной и самостоятельной, привели к тотальному одиночеству мамы. Вместе с алкоголем в нашу жизнь вошел мой новый «папа» – Антон Резник. На первый взгляд, хороший мужчина, простой, но хороший. Имеет прибыльную профессию – трудится прорабом на стройке. Так, во всяком случае, успокаивала меня мама. Только вот, до сих пор никак не возьму в толк, как так получилось, что квартиру нашу она переписала на него. На этого простого и очень хо-ро-ше-го человека.
Об этом я узнала сразу после ее смерти. Он сам и сообщил, документы все показал.
– Теперь я о тебе буду заботиться, ласточка моя, – хищно оскалившись, заявил он. И, ведь, даже не скрывал, что на маму ему было плевать. И такая странная ее смерть. Врачи неотложки сказали, что случайно поскользнулась на мокром полу в ванной. Удивительным образом, в тот момент она была дома одна. Я бы, может быть, и готова поверить в несчастный случай, если бы не факт переписи квартиры, нашего единственного с мамой наследства. Да, она пила, а когда нас начал содержать Антон, еще больше, так как целыми днями скучала, погрузившись в тотальное одиночество.
Мне не удалось ничего доказать – в полиции сказали, что нет причин возбуждать уголовное дело. У Антона алиби, следов насильственной смерти тоже не обнаружено. И уйти из дома мне тоже некуда, эта квартира – единственное, что у меня было. А теперь и того хуже. Это только на экране телевизора все легко, собрала вещи и ушла. А в жизни, за окном лютая зима и родственников никого – только мама и бабушка, и обе на кладбище.
Поначалу очень боялась оставаться с ним наедине, в одной квартире. Однако, кроме сальных взглядов, подозрительных подарков, продолжения не последовало. И я решила остаться, в душе тихо надеясь, что хотя бы до восемнадцати продержусь, а потом, надо пытаться уйти.
До восемнадцати, как видите, и продержалась. Ровно. Утром этого дня нашла угол – куда уйти, сняла спальное место на заработанные за лето и осень деньги. Вернулась домой, чтобы собрать вещи. Дорогие сердцу фотографии мамы и бабушки, бабушкину же шкатулку и своего белого совенка, который с пяти лет оберегал мой сон.
Я вошла в квартиру, надеясь, что отчим на работе – так и должно быть. Обычно, так было. Хотела убраться отсюда до его возвращения и даже записку не оставить – не нравился он мне, хоть, вроде бы, до сегодняшнего дня вел себя относительно пристойно. Все равно, была убеждена на все сто, что делю крышу с убийцей матери.
– Улечка, детка, а я тебя жду! – Антон вышел в прихожую с большим букетом роз. В пиджаке и своих потертых джинсах, однако, при этом, со свежей стрижкой