но не мог дать волю чувствам и устроить скандал. Присутствие мужа накладывало некоторое ограничение. В какой-то момент компания переместилась во двор вдохнуть морозного воздуха. За столом остались только Лара и Нилов.
– Вы ничего не пьете? – сказала Лара, кивая на нетронутую рюмку, стоявшую перед Ниловым.
– Я собирался еще съездить в магазин.
– Я вас, надеюсь, не обидела?
– Ну что вы, после Хельгиных острот ваши слова совершенно безобидны, – искренне ответил Нилов.
– Значит, вы обиделись на Хельгу. Право, не стоит, – засмеялась Лара, – ее надо воспринимать такой. Ее уже не изменишь. Она потрясающая, правда? Эта любовная элегия, я бы даже сказала пастораль новогодняя.
– Что вы имеете в виду? – спросил Нилов.
Его отношения с Хельгой не были тайной для близкой и давней подруги. Но Лара явно имела в виду что-то другое.
– Ну, как же? Такая идиллия. Собрать в новогоднюю ночь за одним столом свое прошлое, настоящее и уж не знаю к какому времени отнести вас, к будущему или настоящему.
– Я вас не совсем понимаю.
– Какой вы, батенька, тугодум. У Хельги с Борисом был длительный роман. До Андрея, разумеется. А вы не знали?
– Ну что же, – после долгой паузы деревянным голосом произнес Нилов, – красивая женщина, как говорится – свято место пусто не бывает. Но я не знал.
Он потянулся за бутылкой зубровки, отставив рюмку, налил себе полный стакан.
– Это правильно, – довольно сказала Лара, следя за его движениями, – к жизни надо относиться легко. Кажется, они возвращаются.
На крыльце снаружи послышался топот. Оббивали снег с обуви.
– А что здесь происходит? – крикнула раскрасневшееся от мороза Хельга, входя в комнату. – А вы, кажется, в магазин еще собирались?
– Я передумал, – сказал Нилов, – с Новым годом! – он поднес к губам стакан и медленно выпил.
– Высокий класс! – восхищенно произнес Борис, а Андрей зааплодировал.
Хельга бросила взгляд на Лару, на губах которой змеилась улыбка.
– Круто берете, товарищ, – насмешливо произнесла она, – праздник только начинается. Вся ночь впереди.
– Не знаю, как вы, а я через час собираюсь лечь спать, – ответил Нилов.
Это не было грубостью, но определенный вызов в этом был. Чтобы разрядить возникшую неловкость, благороднейший муж потер шумно ладонями и воскликнул:
– А не хлопнуть ли, господа, и нам по рюмашке? – и стал разливать зубровку по рюмкам. Когда дошел до Нилова, Хельга сказала:
– Нет, нет, ему в стакан, Нилов полумер не приемлет.
Андрей перечить жене не посмел, но добрая душа наполнил стакан только до половины. Кажется, в этой ситуации он страдал больше всех. Полтора стакана, то есть триста грамм зубровки на голодный желудок – это штука посильнее «Фауста» Гете. То есть именно она сильнее, а не опус Алексея Пешкова. Нилов закусывал, стараясь наверстать упущенное, но в какой-то момент понял, что